С Луизой Мошиян наша семья знакома более 20 лет. Сейчас этой седоволосой женщине более 80 лет, но с ней все так же интересно общаться. И хотя прошло более 50 лет, один эпизод из жизни ее волнует и поныне. Не оставил равнодушным он и меня, поэтому я хочу поведать его и вам. Итак, все по порядку.
Ее папа – Акоп Саакович Мошиян, уроженец с. Чалтырь, по окончании института был направлен по распределению в Туапсинский район учителем физики, а его будущая жена училась здесь же в ШКМ и по окончании хотела поступить в педучилище. «Она была его ученицей, красивой, и отцу сразу приглянулась. А в этот период учащиеся, окончившие ШКМ с хорошими отметками, имели право преподавать в первом классе, и папа, не желая с ней расставаться, сказал: «Будешь учиться заочно и вести уроки в школе». На том и порешили». Время шло, молодые люди поженились. У них росли уже трое детей. «Как-то я маленькой девчонкой от родителей услышала слово «банак» и не знала, что оно относится и к нашей семье. Утром, как обычно, я поливала воду отцу на руки. «Ты когда вернешься?», спросила я его. Он не ответил, поэтому я продолжила: «Будешь возвращаться, купи мне куклу». Он куда-то собирался. Это был 1941 год. Тогда мы видели отца в последний раз».
В октябре под Киевом были ожесточенные бои, и часть, где служил Акоп Мошиян, отступала к Москве. В этих боях полегло немало солдат, много пропало без вести. «А 20 ноября в дом пришел солдатский треугольник: «пропал без вести». Свидетелей гибели отца не было». Закончилась война.
Как-то Луиза стояла в очереди за хлебом по карточкам, к ней подошел офицер и говорит: «Как же ты похожа на своего отца. А могу я увидеть твою маму?» – «Да, но она находится в 1,5 км отсюда» – «У меня только 10 минут», – сказал военный. И продолжил: «У тебя память хорошая? Передай маме то, что я скажу». И он поведал: «Мы были на подступах к Варшаве, остановили свой танк, откинули люк, чтобы подышать воздухом и вдруг к нам подбегает старик. «Среди вас есть армяне?», – спросил он. «Да», – ответил я. «Пойдем со мной», – попросил он, а командир мне говорит: «Опоздаешь – за дезертира посчитаю». «Успею» – сказал я, и мы со стариком побежали к его дому. Когда старик открыл дверь и мы вошли в дом, то у него на столе я увидел фотографию своего учителя Акопа Сааковича. А старик мне говорит: «Я дал слово этому человеку найти его семью. В 1943 году этот человек был еще жив, а потом гестапо арестовало его. Я пошел в гестапо узнавать про своего жильца, а там мне сказали, что его за золото выкупили армяне из Франции. Сынок, расскажи, сними с меня этот груз, передай это фото его семье». И я пообещал старику, сказав, что это мой учитель».
Луиза с братом и сестрой стали ходить в школу. У кого-то из друзей, подруг отец вернулся, у кого-то погиб, а у них «пропал». Но ведь человек – не бусинка. И они с братом, без ведома мамы, решили написать письмо Сталину, не очень надеясь, что придет ответ. Но ответ не заставил себя ждать, а под ним подпись Сталина синим карандашом (если бы был жив, то красным стояла бы). Так постепенно они стали привыкать к мысли жить без отца. И вдруг приходит в Чалтырь письмо, где упоминается имя ее отца. «В нем говорится, что на торжестве в Марселе, на которое пригласили этого человека, он увидел нашего отца. А если отец «пропал», значит, это мог быть он, думала я». И они с сестрой написали письмо этому человеку, на которое был ответ: «Если я сумею узнать, где он живет, то вам напишу». А на второе их письмо пришел ответ от его жены с просьбой больше им не писать. Прошло время, дети Мошияна выросли. Как-то в Чалтырь приехал один из сокурсников А. Мошияна, который жил в Америке. Он гостил здесь с 10-летним сыном. И дочь Мошияна Луиза, решила подойти к нему с вопросом об отце. Но он сказал, что при выезде из США дал расписку о неразглашении, поэтому «ничего не спрашивайте».
Когда Луиза Мошиян окончила техникум, первые 2 года ездила в командировки по всему Советскому Союзу. А когда ее отправили на работу в Ереван, по окончании договора долго уговаривали там остаться как специалиста по наладке оборудования. «Ну что там Ростов, лететь туда 40 минут и билет стоит 21 рубля, и квартиру сразу дадим». Так она осталась в Ереване, но мысль об отце не давала ей покоя. А в Ереване издавалась газета «Голос Родины», в которую можно было дать объявление. И она тоже решила написать: «Я ищу отца Мошияна Акопа Сааковича, пропавшего без вести в 1941 году». Она имела право искать, ведь среди живых его не было, но никто не видел и его гибели. А вдруг найдут?..
А вечером в ее дверь постучали. Это был парень, с которым она написала объявление в газету. Он сказал, что человек с редкой фамилией Мошиян приехал из Канады и поселился в гостинице «Армения». «Думаю, почему из Канады? Ведь Марсель во Франции». Оказывается, в Канаде тоже есть город Марсель. Рано утром она пошла в гостиницу «Армения», администратора пока не было. В фойе было много гостей, и она подумала: «Может, я сама выберу своего отца среди них». Прислушавшись и приглянувшись к гостям, поняла, что тембр одного из них ей показался похожим на «мошияновский». Их родня седела, но не лысела. Она выбрала его – высокого, седого, грузного мужчину. Когда она подошла к администратору и спросила, есть ли среди гостей человек по фамилии Мошиян, та на бумаге написала, в каком номере он остановился. «Прошло более 50 лет, но как сейчас помню «N 3010». И не подумав, что можно подняться на лифте, побежала по ступенькам наверх и постучала в, казалось, счастливый, для меня номер. Мне открыл небольшого роста розовощекий мужчина и вежливо спросил, что мне нужно. В проеме двери я увидела, что возле окна сидел тот самый грузный мужчина, которого я выбрала в фойе, вполоборота. Я сказала: «Я ищу своего отца Мошияна Акопа Сааковича». И в это время мужчина, сидевший у окна, повернулся, сделал 6 шагов ко мне, положил руку мне на плечо. Я не понимала, что со мной творилось. То ли я дрожу, то ли дрожит его рука, а он, опомнившись, сказал: «Я не Мошиян, я Мозьян», а розовощекий старичок так же вежливо показал мне на дверь. Я не помню, как я оказалась в фойе, плачу навзрыд. Спрашиваю администратора: «Разве так может быть?», а он отвечает: «Если читать, как принято, то получается Мошиян, если по французской транскрипции, то Мозьян». И в это время мне звонят и вызывают срочно на работу. Я сажусь в поезд и еду на работу, но всю дорогу меня сверлит мысль: «Почему из всех людей я выбрала именно его?». Когда утром после работы я опять приехала в эту гостиницу, гости из номера 3010 уже съехали. Прошло столько лет, а меня гложет вопрос: «Был ли это мой отец?..».
Яков ЧУБАРОВ