Геворг Габриелович Додохян родился в 1913 году в селе Крым Области войска Донского (ныне Мясниковского района Ростовской области). Учился в местной школе № 5. По окончании школы в 1930 году поступил в Азово-Черноморский краевой армянский техникум. С 1 ноября 1932 по 1 июня 1933 года работал директором школы в хуторе Кармир-Астх Республики Адыгея. Работу в школе он совмещал с учебой на социально-экономическом отделении педагогического факультета Северо-Кавказского государственного университета (ныне ЮФУ), по окончании которого в 1933 году ему была присвоена квалификация учителя начальных классов. Получив диплом специалиста, с 1933 по 1935 год работал преподавателем истории, обществознания и географии в Султан-Салах, где и познакомился со своей будущей женой Розой Михайловной Топалян. Молодые поженились в 1936 году. И в том же году в возрасте 24 лет Геворг Габриелович был назначен директором родной школы, а 4 октября 1936 года у супругов родился первенец — сын Эдуард. В крымской школе № 5 проработал недолго, наступил 1937 год. У молодого руководителя, который отлично справлялся со своими обязанностями, было много завистников среди коллег, которые мечтали занять его место. И вот был найден повод для этого — в кассе школы обнаружилась недостача в две копейки. В одночасье на директора написали донос как на врага народа. В то время это было обычным явлением, без суда и следствия можно было любого человека, оклеветав, посадить в тюрьму. Но об этой ситуации стало известно одному из сельчан, который предупредил Геворга, что утром придут его арестовывать. Ему срочно пришлось бежать с семьей в Адыгею в армянское село, где требовались учителя, и здесь он стал работать учителем истории. Вскоре он был назначен директором школы хутора Новый Мир Горькобалковского сельского поселения Новопокровского района Краснодарского края, где жили беженцы из Карса, а 14 августа 1939 года в этом хуторе родилась дочь Светлана.
Начавшаяся в 1941 году вой-на мобилизовала всех мужчин, способных держать в руках оружие, и Геворг Габриелович был призван на фронт. В звании капитана он командовал артиллерийской батареей. В конце 1944 года за отличную службу был поощрен трехдневным отпуском домой. Как результат, через девять месяцев появилась на свет вторая дочь Сусанна, но родилась она уже в Ростове-на-Дону, так как после освобождения нашей области от фашистов Роза Михайловна переехала сюда с детьми к сестре Анне Михайловне. Жили в Нахичевани, в районе старого автовокзала.
Через некоторое время после того, как с войны вернулся Геворг Додохян, выяснилось, что погиб муж Анны Михайловны, и было решено продать старый дом, купить участок в Ростове-на-Дону, в поселке Маяковского, улица Коммунальная, 4, и поставить там два отдельных дома, что и было сделано. Там и жили семья Геворга Додохяна и Анна Ногаян (Топалян) до конца своих дней.
Геворг Додохян после войны работал в тресте «Отделстрой» сначала начальником отдела кадров, а позже на протяжении долгого периода времени возглавлял профсоюз этой же организации.
На пенсии занимался садом и огородом, активно участвовал в воспитании семерых внуков.
«Все его детство, то есть период, когда он взрослел, была идеология коммунистическая. И она в нем глубоко сидела, он реально верил в коммунизм. Поскольку он еще и воевал, все это повлияло на него, — говорит внук Арменак Вазгенович Хаишбашев. — Он был очень строгим, у него было расписано все по часам. Допустим, когда я из Нальчика переехал к нему жить во время учебы в Ростове, многим вольностям был положен конец. Постель я начал убирать, как солдат, обувь стал начищать до блеска, а ноги перед сном обязательно мыл холодной водой, даже зимой. И впоследствии мне это очень помогло, когда у нас в институте были сборы и нас повезли в гарнизон, который располагался на границе Осетии с Грузией, со всех сторон окруженный горными реками с холодной водой. Чтобы уйти из воинской части, нужно было перейти эти реки, что для многих было проблемой, но только не для меня. Я, закаленный дедом, снимал обувь и спокойно переходил на другой берег реки. Однажды, когда в очередной раз перешел эту реку, сидящие на другом берегу осетины изумленно посмотрели на меня и пригласили к своей трапезе: «Быстрее иди сюда, выпей арахисовой водки, иначе заболеешь», — а я им улыбаюсь и отвечаю: «Не заболею», — а в мыслях благодарю деда.
Дед был заядлым садоводом, у него был хороший виноградник, где он выращивал разные сорта винограда, и орешник, урожай с которых продавал на местном рынке.
Помню, как-то нас, внуков, он повез на море, а я, как рыба, мог долго находиться в воде. Дед этому очень удивлялся, ведь среди армян мало пловцов».
«Уйдя на пенсию, дед занимался домом, хозяйством. Его хобби — виноград. Когда мы ехали с ним на море, помню, много времени занимала дорога с пляжа до санатория, где стояли торговцы с домашним вином. Он с ними подолгу общался, потом переписывался, обменивался сортами винограда, — говорит внук Арарат Вазгенович Хаишбашев. — Дед активно решал организационные вопросы. Например, в советское время он провел газификацию улицы Коммунальной в Нахичевани, за что вся улица была ему благодарна. Вообще он был очень человечный и добрый.
О войне практически не рассказывал. Когда мы спрашивали о наградах, он все время уходил от этих рассказов. Иногда только вспоминал о боях на Миус-фронте.
Нас семь братьев. И однажды в детстве за какую-то провинность дед решил нас наказать. Было интересное шоу — он нас выстроил в ряд по возрасту, достал ремень и говорит: «Подходите, буду вас наказывать». Каждого он пару раз «отхлестал ремнем», и все это проходило на глазах наших родителей. Потом брат Артур об этом сказал: «Размах рублевый, удар копеечный». В большей степени, конечно, это была показуха, дедушка больше давил на совесть.
Несмотря на свою видимую строгость, дед любил нас и часто нам что-то мастерил. Раньше же не было такого количества игрушек, как сейчас. Помню, изготовил металлическое колесо, в которое вставляешь прут, толкаешь, и оно движется. Потом он сделал другую игрушку — щит с колышками и на каждой из них написал цифры — 10, 20, 50 и кольца, которые на расстоянии мы кидали на эти колышки, и кто больше набирал очков, тот и выигрывал. Это была игра на меткость и точность, и мы были счастливы. Иногда водил нас на прогулку в парк Авиаторов. В одну из таких прогулок мы, босяки, подумали: «Он же старик, тем более добряк. Да на что он способен?» — и оторвались от него метров на сто, как вдруг слышим мощный свист. Оглядываемся, это дед так нас останавливает. И простой свист вернул нас к дисциплине и пониманию, кто здесь главный.
Он любил жизнь, людей, свободу. Научил меня человечности, уважительному отношению к окружающим. Дед часто напевал свою любимую песню про гору Арарат на армянском языке. До последнего он позволял себе выпить чарочку вина или водки.
У него была язва желудка, которую периодически он подлечивал, и уже в возрасте 75 лет анализы показали, что язва переросла в опухоль. Бабушка тогда очень сильно переживала. А он, попрощавшись с виноградной лозой, достаточно спокойно поехал делать операцию. Все восхищались тем, как он мужественно лег на операционный стол в таком возрасте. В общем, вырезали ему желудок, и после этого стараниями бабушки, которая по чайной ложке его выкармливала, он прожил еще долгое время.
Рядом с ним мне было комфортно, и всегда его буду вспоминать с теплотой и добрым словом».
Яков ЧУБАРОВ