nnao
Нахичеванская-на-Дону армянская община

В рамках поездки нашего корреспондента Вадима Арутюнова по стопам Микаэла Налбандяна, который отправился в Калькутту в позапрошлом веке за наследством донских армян, мы рассказали о современных армянах Индии и совершили поездку в Гоа и Мумбаи (Бомбей). На этот раз его путь в Колкату (Калькутту) предстоит через Ченнаи (Мадрас), где он сделает небольшую остановку, как и его предшественник в 1861 году
Безумный Ченнаи
В своем письме к литератору Анании Султаншаху Микаэл Налбандян упомянул, что в Калькутту он добирался из Мадраса. Так назывался Ченнаи до 1996 года. К сожалению, до нас не дошли записи о том, сколько дней пробыл Налбандян в этом городе. Лично мне и двух дней хватило, чтобы вкусить все достоинства и недостатки этой пятимиллионной столицы штата Тамилнаду. А перед тем, как начать рассказ о своем пребывании в Ченнаи, традиционно углубимся в прошлое армян этого города.
В 1746 году Мадрас был захвачен французским генералом Бертраном Франсуа де Лабурдонне, губернатором Маврикия. Однако недолго французам удалось удерживать власть. Уже через три года англичане заключили с французами соглашение, благодаря чему город перешел в протекторат Великобритании. Англичане быстро укрепили свои позиции в регионе. Поэтому к концу XVIII века британцам удалось установить контроль уже над большей частью современного Тамилнаду, а также штатами Карнатака и Андхра-Прадеш. Англичане превратили Мадрас в крупный город и в военную базу, соединили его железными дорогами с Бомбеем и Калькуттой, что способствовало развитию торговли с северной Индией и Малабарским побережьем. В это же самое время, с возвышения Мадраса, с Малабарского берега Индии стали стекаться армяне, оставив прежние места жительства. Здесь образовалась самая крупная армянская община юга Индии. В последующем мадрасские армяне сыграли большую роль в культурной жизни страны и сформировали национально-освободительные идеи армянского народа. Стоит напомнить, что именно в Мадрасе, в 1794 году, вышло в свет первое в мире армянское периодическ ое издание «Аздарар», редактором которого был Арутюн Шмавонян. Издание Шмавоняна смело можно назвать «отцом армянских СМИ», а выходило оно в типографии Шаамира Шаамиряна. Здесь же, из-под конвейера печатного станка, вышли труды армянской философской мысли, среди которых «Новая книга, называемая увещеванием» арцахского иерея Мовсеса Баграмяна (1772 г.). А члены «Мадрасского кружка» Овсеп Эмин, Тер Мовсес, Григор Ходжаджанян и др. выпустили первую Конституцию для будущего армянского государства под названием «Западня честолюбия»…
Исходя из вышеизложенного, для меня, армянина, журналиста поездка в Ченнаи стала неким паломничеством. Прибыл я в столицу тамилов рано утром из Мумбаи. Метро открывается в 6.30. Поэтому пришлось побродить по аэропорту. Полтора часа прошли незаметно. Доехав до станции Nehru Park, я вышел из подземки, «выловил» рикшу, который отвез меня на своем тук-туке к гестхаусу. Чем дальше мы ехали, тем больше я начинал понимать, что ночь придется проводить в довольно неблагополучном районе города. Хоть и в центре. Под рев мотора тук-тука я оглядывался то вправо, то влево. На узкой улочке спали под открытым небом бездомные тамилы, укутавшись в одеяла. Те, кому больше повезло в жизни, спали в картонных коробках. Вернее, в «домиках» из картонных коробок, соединенных между собой обычным канцелярским скотчем. А вокруг спящих – мусор, биологические отходы людей и животных, объедки. Зловоние несусветное. Единственной шестиэтажной высоткой улицы был мой гестхаус. И, надо сказать, довольно уютный. В номере меня ожидала чистая белоснежная постель, вентилятор, кондиционер, телевизор, горячая вода… Словом, если не заглядывать в окно, то расположился я довольно удачно. Подкрепившись собственными запасами, я вышел на улицу и направился на Armenian str., которая находилась от моего гестхауса всего в пятистах метрах. Собственно говоря, из-за такой близости я и поселился в районе George Town.
По ком звонит колокол?
Armenian str. оказалась густонаселенной и зловонной. На узкой улице ни пройти, ни проехать. Ченнайские «пробки» отличаются тем, что они состоят не только из грузовых и легковых автомобилей, – нет, там есть и рикши, и коровы, и козы, и обезьяны; торговцы, расположившиеся вдоль тротуара – вернее, места, где должен проходить тротуар. В этой толкотне я пытался не только не спускать глаз со своей сумки, которую легко можно «дернуть» и скрыться с ней, но и оглядывался по сторонам, чтобы найти армянский храм конца XVIII века. К тому же больные и нищие не давали прохода. С протянутой рукой, умоляя, каждый из них дергал меня за локоть, просили хоть несколько рупий. Кому на еду, кому на лекарство. Жаль было людей. Но в Индии нельзя показывать жалость. Если кому-то дать денег и это увидят другие нищие, то сбегутся и здорово «обчистят» карманы. Индийцы могут «давить» на жалость. Даже если они живут в достатке.
Проталкиваясь сквозь толпу оборванцев, шаг за шагом, я оказался у ворот Армянской Церкви Пресвятой Девы Марии, построенной в 1712 году и реконструированной в 1772-м. Войдя на территорию храма, я словно оказался в другом измерении. На фоне пробок, шума, грязи, нищих территория храма показалась мне оазисом в пустыне. Но это был не мираж. Здесь действительно чисто, тихо, уютно, а вокруг гладко выбритая зеленая травка, кусты и пальмы. Навстречу ко мне вышел смуглый тамил лет 50-ти. Представился Джаянтом. Сказал, что является смотрителем храма и очень обрадовался моему приходу.
– Вы армянин? Акши ума! – протянул на санскрите смотритель, сложив ладони в приветственной форме.
Кстати, «акши ума» означает то же самое, что и աչքըս լույս («ачкес луйс») по-армянски.
– Всегда рад видеть здесь армян-путников. Ведь в Ченнаи не осталось ни одного армянина. Если кто и захаживает в храм, то это армяне, приехавшие из-за рубежа.
– Как часто это происходит? – поинтересовался я.
– Очень редко. В этом году – вы первый. А в прошлом году два раза сюда приходили армяне и оставили запись в Книге гостей. Это была семейная пара из Румынии и один парень из России. Ваш земляк.
Надо сказать, что Джаянт оказался не просто смотрителем, но и замечательным собеседником. Он отлично разбирался в истории армян Ченнаи. Слушая его, вспомнил историка-китайца, который в Малайзии, на Пенанге, красочно и в подробностях описывал мне историю становления Armenian str. на острове Пенанг и знал об армянах Малайзии буквально все. Но даже с тем китайцем тамил Джаянт не сравним. Хотя бы потому, что он не только владеет темой, но и делает то, чего многие армяне не делают – бережно ухаживает за армянским наследием, будучи не армянином. В этом ему помогает супруга, которая ухаживает за могилками армян на территории храма, коих здесь около 350. На старых могильных плитах – ни соринки. Только зеленые насаждения и множество тропических цветов.
Мы вошли с Джаянтом в храм, оставив у порога обувь. В Индии не принято заходить в храм обутым. В помещении довольно просторно, светло. Протягиваю несколько рупий Джаянту, чтобы приобрести свечу. Тот с удивлением посмотрел на меня:
– Вы что! Зачем? Это для вас. Тех, кто хочет помолиться, – ответил смотритель.
Да уж, вогнал меня в краску Джаянт. Храм хоть и армянский, но все не так, как в наших армянских храмах. Товарно-денежные отношения в церкви запрещены, в храм без обуви… Боже, неужели на Земле еще остались храмы, куда можно входить без денег?!
– А сами вы христианин? – поинтересовался я у Джаянта.
– Разумеется! – улыбнулся он. – И не просто христианин, а крещенный в Армянской Апостольской церкви. В этом самом храме, где мы сейчас находимся. Хотя родился я индуистом. Христианство принял позже. Когда армяне из Колкаты наняли меня присматривать за церковью. Я сначала изучил христианство, а затем и сам крестился.
Все время, что мы провели в разговоре с Джаянтом, его супруга Виджаянтимала обрезала кусты у надгробий. Увидев, что мы направляемся в сторону могильных плит, Виджаянтимала накинула край сари на голову и поспешила восвояси.
– Она у меня скромница! Ей уж шестой десяток, а ведет себя как молодая. Сторонится посторонних мужчин, – улыбаясь, заметил Джаянт, добавив: – Ну что ж, пройдемте, я вам покажу надгробия.
Кто только здесь не похоронен! За усопших говорили эпитафии на плитах, написанные на армянском, английском и тамильском языках. Все захороненные – армяне. Независимо от рода деятельности. Вот Маркар, купец, скончавшийся в 1862 году, в возрасте 57 лет. А вот кузнец Вардан, умерший в 1895, и похороненный рядом со священником … 350 надгробных плит. 350 судеб. Все они когда-то были жителями Мадраса. Теперь в этом городе нет никого из живых армян.
– Это еще не все! У нас в Ченнаи есть Армянское кладбище у реки Коаум, – говорит Джаянт. – Правда, там не так много захоронений, как здесь. То кладбище новее будет. Мы с женой, время от времени, заглядываем и туда, чтобы навести порядок. Так как если запустить, то место облюбуют бездомные и бродячий скот.
Прогуливаясь между надгробиями, мы дошли до святая святых – могилы преподобного Арутюна Шмавоняна – того самого основателя, издателя и редактора первого в мире армянского журнала «Аздарар». Могила находится в тени баньянового дерева, выполнена из белого и черного мрамора, гранита и орехового дерева. На камне выбита эпитафия и годы жизни маэстро – 1760-1824. А на нижней плите – раскрытый журнал «Аздарар» из мрамора и снова надпись – 1794. Дата выхода в свет журнала.
Все это время Джаянт находился рядом со мной, комментировал надписи на могильных плитах. Тут, вдруг, смотритель вспомнил, что уже 9.25. Пора подняться к колокольне. Ежедневно в 9.30 Джаянт бьет в колокола. Сама же колокольня прилегает к основному строению Церкви и состоит из шести больших колоколов – все разного размера, от 21 до 26 дюймов, а вес около 150 кг каждый. Кстати, эти колокола считаются самыми большими и тяжелыми колоколами Ченнаи и звучат громче колоколов Римской католической и Англиканской Церквей, которые находятся неподалеку на той же Армянской улице.
У колоколов тоже своя история. Как позже мне объяснил Джаянт, все они были отлиты в разное время. К примеру, один колокол с армянской надписью от 1754 года. Он был переделан в 1808 году и, кроме армянской надписи, была добавлена надпись на тамильском языке. Второй колокол датируется 1778 годом. А надписи еще на двух колоколах указывают, что они были переданы церкви в память о девятнадцатилетии Элиэзера Шомье, похороненного в саду церкви. Элиэзер был младшим сыном ведущего армянского купца Мадраса, на чьей земле в настоящее время стоит Церковь. Ну и остальные два колокола датированы 1837 годом и были отлиты компанией «Whitechapel Bell Foundry», позже известной как «Mears & Stainbank».
Под бой колоколов, стоя у могильных плит армян этого города, я задался хемингуэевским вопросом: «По ком звонит колокол?». В городе не осталось ни одного армянина. Лишь проходящие по Армянской улице поднимают взгляды, останавливаются и слушают этот колокольный звон, напоминая им о прежних хозяевах этой авеню. А может, он звонит по нам – армянам всего мира? Может, этот армянский храм без армян, будучи одиноким на чужбине, своим колокольным звоном молится за всех нас?
Дождавшись Джаянта, я оставил запись в Книге гостей и стал собираться в дорогу. Очень хотелось съездить и на условно новое армянское кладбище, но время поджимало. В южной Индии дни короткие, а темнеть начинает с 18.00. Да и довольно сентиментальностей! Пора бы заглянуть на величайшее творение армян этого города – многоарочный Мармалонский мост через реку Адьяр.
До моста я доехал сначала с помощью рикши, а затем на метро до станции Saidapet. Буквально в 100 метрах от станции и начинается творение, построенное на деньги крупного армянского купца Воскана в XIX веке. Предприниматель не только финансировал и лично руководил строительством, но и передал властям города крупную сумму денег для дальнейшей эксплуатации этого строения. Мост имел стратегическое значение как в позапрошлом веке, так и сейчас. По нему проложена одна из основных магистралей города в Международный аэропорт Ченнаи.
По пути обратно в гестхаус я посетил Аллею почетных захоронений, где находится могила полковника Военно-медицинского корпуса Индии Фредерика Джозефа Сатура (Сатуряна). Он родился в Мадрасе, в 1917 году. В этом же городе, в 1938-м, он окончил медицинский колледж и прошел действительную военную службу в Северной Африке. Во время индо-китайской войны в 1962 году проявил себя на полях брани, за что был награжден правительственной наградой из рук премьер-министра Индии Джавахарлала Неру. Стоит заметить, что именно индо-китайская война подорвала здоровье Неру, а через два года премьер скончался. Что касается полковника Сатура, то после войны он стал пацифистом – сменил погоны на белый халат и стал лечить пожилых индийских ветеранов. Так же имя полковника Сатура хорошо известно в африканском государстве Конго, где в 60-х гг.,
в рамках сил ООН по поддержанию мира работал военврач с тяжело раненными солдатами.
Добирался я до места своего ночлега уже затемно, часам к 20.00. Улицы были все так же заполонены машинами, скотом и людьми. На этот раз я еле отбился от одного полуголого, тощего бородача, лицо которого сплошь было покрыто ранами и углублениями, похожими на проказу. Хотелось быстро забежать в здание, скрыться от зловоний и избежать встреч с людьми, больше напоминающими зомби. Даже есть не хотелось от увиденного. Только душ и постель. Ничего больше! Впрочем, так и сделал. Расположившись удобно на широченной кровати, я включил телевизор с надеждой, что усну под мелодии индийских песнопений. Но не тут-то было! Тамильский телеканал транслировал в этот вечер не индийское кино, а американское. Моему взору был представлен небезызвестный фильм «Рассвет мертвецов»…
(Продолжение в следующем номере)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *