История жизни и гибели солдата Красной Армии Амаяка Саркисяна, многолетнего поиска его детьми места захоронения отца достойна того, чтобы о ней узнали читатели «Нахичевани-на-Дону». Впрочем, как и истории всех, кто не вернулся с той войны…
Потомки погибшего в Великую Отечественную войну Амаяка Саркисяна давно перестали и мечтать о том, что им удастся, наконец, отыскать могилу отца. Разве что сыну героя, Сурену Амаяковичу, хотя и подходил он к порогу своего 80-летия, хотя и видел отца в последний раз четырехлетним и почти не помнил как он выглядел, продолжало сниться то, как возвращается папа с войны, как бегут ему навстречу его братья и сестры. Все еще живые, молодые… А он бежит, раскинув руки впереди всех. Но то были сны. Всего лишь сны… вдруг оказавшиеся явью.
Спустя 75 лет после смерти отца Сурену Амаяковичу все же довелось прийти и поклониться его могиле.
Амаяк СирекановичСаркисян был призван в действующую армию в феврале 1942 года из родного села Калачи, что в 30 километрах от Еревана. Это был немолодой уже человек, отец шестерых детей — трех сыновей и трех дочерей. Старшую 18-летнюю дочь успел выдать замуж за паренька-односельчанина. Младшему же сыну Гургену не было еще и 40 дней от роду, когда отец ушел на фронт. О том, как справлялась с оставшейся без кормильца огромной семьей его жена Сашенька и говорить не приходится. Впрочем, тогда всем было тяжко. Ни на кого из родни нельзя было особенно опереться. Ведь большинство мужчин ушли на войну. Вернулись же единицы. Среди них не было Амаяка… Но зато вернулся с войну его младший брат Карапет… Без ноги, но вернулся!
Стремясь хоть как-то помочь семье брата, он, как только женился, сразу же забрал к себе на воспитание младших детей — 10-летнего к тому времени Сурена и шестилетнего Гургена. Перебрался с ними в Ереван, где довольно долго ютились они все вместе в стареньком доме-землянке. Жили, что называется, в тесноте, да не в обиде.
Несмотря на бедность и лишения, Карапету, сапожнику-самоучке, да еще и безногому, удалось не просто вырастить из племянников умных работящих людей, но и дать им высшее образование. Впрочем, разве один только он растил мальчишек?! Каждого ребенка, чей отец погиб на войне, без сомнения, воспитывал еще и его образ, формировало желание стать таким, чтобы ему не было стыдно за сына или дочь.
Как-то, много лет спустя, Сурену Амаяковичу, уже отцу и деду, уважаемому в инженерских кругах Еревана человеку, кандидату технических наук, попались на глаза стихи поэта Петра Давыдова :
Отгремят салюты и парады,
Тем, кто жив, достанутся награды.
Я к тебе на кладбище приеду,
Выпить, папа, за твою Победу…
Вздохнул Сурен Амаякович: «Некуда мне ехать… Так и не смог узнать, где похоронен отец, в какой братской могиле он покоится…»
Этот его вздох то ли услышала, то ли распознала чутким, наполненным любовью к отцу сердцем его дочь Зара. С тех пор вечерами, возвратившись с работы, переделав домашние дела, она усаживалась за компьютер и запускала в интернете поисковые программы. Ночи напролет она пролистывала страницы сайтов, посвященных Великой Отечественной войне, чтобы отыскать родную дедовскую фамилию. Исходных сведений было крайне мало. Известно было лишь то, что А. С. Саркисян в последние месяцы жизни воевал где-то в районе Тамани, что там шли кровопролитные бои. В списках погибших в тех местах значилось много Саркисянов, но ни один не подходил ни годом рождения, ни инициалами. Тогда Зара Суреновна стала просматривать списки тех, кто умер от ранений в военных госпиталях. И тут одна фамилия «зацепила» ее. Среди тех, кто похоронен в братской могиле, расположенной во дворе Краснодарской краевой больницы, бывшего военного госпиталя она увидела своего однофамильца Саркисяна. Годы жизни совпадали с дедовыми. А вот инициалы… Деда звали Амаяком, а тот человек значился как Спартак. Да и отчества нет. Место рождения — Армения.Но название села странное — Калахча или Калахна. Сопоставив все данные, Зара Суреновна пришла к выводу, что все же это сведения о ее деде, только несколько искаженные. Амаяка — записали как Спартак. И винить тут особенно некого. Армянские имена, названия населенных пунктов, сложно воспринимаются на слух неармянским ухом.
Когда все сомнения отпали, Зара решилась рассказать отцу о своих поисках, о том, что с большой долей вероятности она нашла могилу деда. По счастливой случайности, это ее открытие случилось накануне дня рождения Сурена Амаяковича.
Готовясь к его 80-летию, родные передумали множество вариантов будущего праздника. Им очень хотелось устроить все таким образом, чтобы сделать торжество ярким и незабываемым, чтобы, подводя очередной рубеж жизни Сурен Амаякович мог сказать: «Жизненный путь был труден, каменист, как и все дороги моей Армении, но я сделал все, чтобы ни в чем не корить себя, чтобы отцу, если бы он был жив, не было стыдно за меня». Раннему сиротству, тяжелым военным и послевоенным годам, лишениям блокадных лет конца прошлого столетия он противопоставил достойно прожитую жизнь, радость семейного очага, который ему удалось более 50 лет назад зажечь вместе с женой Анаити. Без ее помощи и поддержки разве смог бы он защитить диссертацию, стать уважаемым в своей специальности человеком?! Но самую большую гордость доставляют Сурену Амаяковичу его дети. Их у него трое — две дочери и сын. Восемь внуков. Все получили высшее образование, все воспитаны в традициях уважения к старшим, честные, благородные. Да и правнуки дают много поводов прадеду гордиться и радоваться им. Впрочем, не такой он человек, чтобы открыто выражать свои чувства. Только очень близкие знают, что за внешней его сдержанностью кроется мягкое, доброе сердце.
Всю свою сознательную жизнь Сурен Амаякович прожил без отца. Но и всю свою сознательную жизнь он жил так, будто отец где-то рядом. Поэтому, наверное, он никогда не плакал по нему. И только в тот день, когда, вместе с женой и дочерью, приехал из Ростова в Краснодар, чтобы впервые поклониться могиле отца, чтобы положить на ее гранит цветы, высыпать из мешочка привезенную из Армении землю, почувствовал как сперло дыхание, как слезы, столько лет сдерживаемые, сами потекли по щекам. Эти слезы все «рассказали» отцу. И о голодном детстве, и о том как его мудрая терпеливая мама, оказавшись без мужней опоры, переносила тяготы жизни, и как много хорошего сделал дядя, и как повезло ему с женой и детьми. Все «рассказал», что вспомнил…
Снова настигает нас начало мая,
Соберемся, будем за Победу пить.
И о том, что наша жизнь теперь другая,
Я хотел бы с папой говорить…
… Что ж, теперь Сурену Амаяковичу есть куда прийти, чтобы поговорить с отцом. И это счастье. Пусть и со слезами на глазах. Но ведь счастье!
Нонна МИРЗАБЕКОВА