ПО СЛЕДАМ АРМЯН ЦЕНТРАЛЫНОЙ АЗИИ: КАЗАХСТАН

Самый длинный по протяженности мой полет длился 14 часов — из Москвы в Куала-Лумпур. Самый короткий — 25 минут. Из Бишкека в Алматы. Учитывая, что летать я не люблю, то это был самый приятный полет. Ну, а полет в Казахстан — приятнее вдвойне. Это страна для меня особенная, так как многое с ней связывает.
АУЛЬСКИЙ УЧИТЕЛЬ

Впервые в Казахстане я оказался после страшных погромов в Баку. Нам пришлось оставить свою квартиру, нажитое имущество и отправиться в Казахстан. Здесь жил со своей семьей мой дядя Эдик. Денег у нас не было. Армян в Азербайджане увольняли с рабочих мест, дома и квартиры наши не покупали. Азербайджанцы были уверены, что не только силой, как в Сумгаите, но и психологически можно надавить на армян так, что они сами оставят свои дома и уберутся восвояси. И были правы. Дядя Эдик выслал нам деньги на дорогу. Мы с мамой, дедом и болонкой Томкой вылетели в Казахстан. Был декабрь. Вся наша семья была одета по-декабрьски. Но по «бакинскому декабрю», когда на улице +10°С. Мы и не предполагали, что в это время года в Северном Казахстане -25°С. К тому же до дома дяди, который находился в ауле, нужно было ехать на машине еще 400 км. За окном жуткий мороз, местами буран. Было холодно и страшно от неизвестности. Одновременно и понимали, что самое страшное осталось позади — в Баку. Главное, выжили и находимся пусть в мерзлоте, но в безопасности. Понимала это и Томка. До последнего собака испытывала стресс. В ее глазах можно было прочитать: «Оставят меня или заберут с собой?!». Она понимала, что хозяева уезжают навсегда. И нужно было видеть, как те же собачьи глаза наполнились радостью, когда мы посадили Томку в машину и в сопровождении бронетранспортеров направились в аэропорт. Поэтому 25-ти градусный мороз мог показаться Томке карибской жарой в объятиях хозяев. Поступить иначе мы не могли. В те годы в Баку преследовались не только армяне, но и их домашние животные. Сам был свидетелем, как однажды в Томку полетел камень от местной ребятни, кричащей: «Vurun, vurun! Buerməniitidir» (азерб. «Бейте, бейте ее. Это собака армян»). Томка увернулась от камня. Я схватил ее и забежал в дом. Так что наша собака тоже стала беженкой, и все мы нашли пристанище в далеком и холодном казахстанском ауле Костанайской области.

Дядя Эдик был хлебосольным человеком. В его доме почти каждый вечер были люди, многие из которых приходили просто поглазеть на нас, поговорить с нами. Как в последующем оказалось, всем им нравился наш бакинский говор — тянучий, акающий, мелизматический. Но больше всех мне запомнилась старушка баба Шура. Вечерами она приходила к дяде понянчиться с его детьми и одновременно постоянно что-то вязала. Мое внимание привлекала внешность бабушки Шуры. Она была необычна для людей этих степей. Да и на славянок не особо смахивала, хоть и называлась Александрой Григорьевной Новиковой. Однажды, я у нее спросил:

— Баб Шур, а кто вы по национальности? На казашку не похожи. Да и на русскую тоже. Вы еврейка?

Старушка улыбнулась, ответила:
— Нет, не еврейка. Армянка. По паспорту — Шушанна Геворковна. Муж мой был Новиковым.
— Ого! — удивился я. — А как вы попали в эти бескрайние степи?
И тут Александра Григорьевна начала свой жуткий рассказ, от которого я покрылся гусиной кожей. Даже виноватым себя почувствовал, напомнив старушке о пережитом прошлом.
— Я родилась где-то в Турции, в 1913 году, за два года до Геноцида армян, — с грустью заметила баба Шура. – Где именно — не знаю. Возможно, где-то в Сарыкамыше, так как меня нашли близ этого города русские солдаты. Я была истощенной и лежала укрытой одеялом среди десятков трупов. Возможно, среди убитых была и моя мама. На мне был серебряный крестик, который я храню до сих пор. Как мне рассказали, почти три месяца я была «дочерью полка». Затем, когда солдаты вернулись в российские пределы, меня поместили в детский дом на Кубани. Военные, что вывезли меня, навещали, дарили подарки, привозили продукты. Я не чувствовала себя одинокой, как другие дети. Позже я поступила в пединститут. А по окончании, когда мне было 23 года, по распределению направили в Казахстан обучать грамоте аульских ребятишек. Здесь я вышла замуж, родила троих детей. С тех пор и живу в этом ауле.
— Что вы преподавали? — поинтересовался я, от чего баба Шура громко стала смеяться.
— Это в городе на каждый предмет свой учитель. А у нас в ауле в 30-х и 40-х годах один и тот же на все предметы. Все преподавала. От французского и русского языка до алгебры и пения. Вот сейчас в нашем ауле проживает три тысячи жителей, а в те годы было около 700 человек. Классы были маленькие. Детей не много. Справлялась со всеми предметами одна.
Столько воды утекло, а воспоминания… Словно это было вчера. В отличие от Александры Григорьевны, мы пожили несколько годков в Казахстане и отбыли в Россию. Нам, городским жителям, тяжело приходилось в ауле. После того, как не стало бабы Шуры, деда моего Сократа, дяди Эдика и Томки, мы с мамой покинули Казахстан…
ЯБЛОНЕВЫЙ ГРАД

И вот я снова в Казахстане. Только на этот раз не на холодном севере, а на юге — бывшей столице Алмате. Прежде в этом городе бывать не приходилось, и мне всегда казалось, что если город называется Алматой (каз.: «Алматы» — «яблочный»), то он утопает в яблоках. Но нет. Может, когда-то и утопал, только сейчас Алматы — обычный симпатичный город советской постройки, окруженный горами. Климат не для гипертоников. Убедился на себе, несколько дней кряду приходилось сбивать у себя высокое давление кантоприлом. К тому же соседи по гестхаусу попались замечательные. Одна из них, 28-летняя азербайджанка Ая, прибывшая в Алмату из Баку на сессию заочников Алматинского технологического университета, старалась вовремя напоминать мне о таблетке. Вечерами делала мне массаж головы и как-то уж совсем по-детски радовалась, что мне становилось легче.

— Видели бы твои земляки, как ты армянину помогаешь справиться с хворью, — пошутил я как-то.
Ая ответила:

— Да плевать я хотела, чего бы им там в голову пришло. Наша семья не клюет на пропаганду Алиева. Мои родители дружили с армянами, когда они еще жили в Баку. Не люблю этот город. Подумываю даже остаться здесь после окончания учебы. Алматы проще. Здесь много разных народов, и никто не парится, кто какой национальности.

Казахстан и впрямь одна из немногих бывших советских республик, сохранившая традиции мультикультурализма. Здесь одинаково используются казахский и русский языки, также языки других нацменов — немецкий, уйгурский, дунганский и т.д. Запросто можно встретить на улицах Алматы толпу молодых казахов, говорящих между собой на добротном русском языке. И так было всегда. Может, по этой причине главами республики в советский период были не только казахи, но и русские, украинцы.

А начало этому дал первый секретарь ЦК Компартии Казахстана, уроженец Шуши Левон Мирзоян.
РЕВНОСТЬ СТАЛИНА

Левон Исаевич Мирзоян вошел в правительство Казахской ССР в 1933 году, а в 1937 возглавил ее. Время было тяжелое, неурожайное для Казахстана, а колоссальные моры стали обыденным явлением. По разным оценкам, за два года в Казахстане умерло от голода от одного до двух миллионов человек. Новому руководителю пришлось столк-нуться с тяжелейшей ситуацией. За год с небольшим Мирзояну удалось добиться неплохого урожая, прекратился массовый убой скота и наметился рост его поголовья. По распоряжению Левона Исаевича Мирзояна было роздано колхозникам 1 миллион 117 тысяч голов скота. Пошли сдвиги и в области индустрии, промышленности: начато строительство Ульбинской ГЭС, Чимкентского свинцового завода, разработка Карагандинского угольного бассейна. В Казахстане сформировались промышленные районы, были расширены геологоразведочные работы в Эмбинском районе и введены в строй новые нефтепромыслы, завершилось строительство нефтепровода «Гурьев-Орск» протяженностью около 800 км.

Без излишнего пафоса также Мирзояна можно назвать «отцом культуры» новейшей истории Казахстана. Ведь именно при нем был подготовлен и проведен первый съезд писателей Казахстана, создан Казахский музыкальный театр, Казахская госфилармония, Казахстанская база Академии наук… В годы сталинских репрессий Левон Исаевич спас десятки представителей казахской интеллигенции. Среди которых был Мухтар Ауэзов — писатель и ученый, нынешняя гордость казахского народа. Мирзоян прощал даже своих ревнивцев и критиков, например, Ольгу Шатуновскую, которая по доносу первого секретаря ЦК КП Азербайджана Мир Джафара Багирова была приговорена к расстрелу за антисоветчину. Однако Мирзоян добился того, чтобы женщину-партийного деятеля помиловали и изменили меру пресечения. В результате чего Шатуновская отбывала срок на Колыме, а в 1954 ее реабилитировали. Она прожила долгую жизнь и скончалась в 1990 году в возрасте 89 лет. Кстати, Мирзоян также «реабилитировал» «казахского Пушкина» — поэта Абая Кунанбаева, дотоле забытого в народе, т.к. его книги были запрещены сначала царским правительством, потом большевиками.

А в 1937 году под руководством Мирзояна была разработана и принята Конституция Казахстана.
Левон Исаевич любил казахстанцев, а они отвечали ему взаимностью, называя его ласково на казахский манер «Мырзажан» («Дорогой наш, лидер»).

В том же 1937 году казахстанцы переименовали самую высокую вершину своей республики Хан-Тенгри в «Пик Мирзояна». Был переименован в «Мирзоян» город Аулие-Ата (нынешний Тараз). Любовь казахстанцев к своему лидеру дошла до самого Сталина. По воспоминаниям чекиста Михаила Шрейдера, в Казахстане по официальным праздникам на зданиях вывешивали портреты Мирзояна, в несколько раз превосходящие размерами официальные изображения Сталина. Ревность «главного коммуниста» переполнила чашу терпения. В конечном итоге 15 мая 1938 года Мирзоян получил от Сталина телеграмму с требованием выехать в Москву, а 16 мая ЦК КП Казахстана освободил его от обязанностей первого секретаря. Через неделю после отставки Мирзоян был арестован и помещен в Лефортово. А уже 26 февраля 1939 г. расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Сегодня в независимом Казахстане стерты все следы с именем Мирзояна. Осталась небольшая улица в Алматы. Но, как мне сказали, и ее скоро может не стать. Городские власти поговаривают о переименовании улицы в честь кого-то другого. В настоящее время пока не нашли такого героя. Тем не менее, была бы улица, а герои найдутся. В Казахстане уж точно. Политиков в этой стране «чтят до столиц». Свято место пустым не станет.
АРМЯНЕ В КАЗАХСТАНЕ

В отличие от общин других центральноазиатских стран, армянская община Казахстана достаточна молода. Первые сведения об армянах здесь стали появляться только в первой половине ХХ в., в годы советизации, и это были армяне, которые в группе интернациональных бригад стали приезжать и оседать в Казахстане. Это были и хлеборобы, и овощеводы, и медики, и технари. Некоторые по партийной линии продвинулись в Казахстане, как тот же Мирзоян. Например, Артур Саакян, назначенный на должность первого секретаря Кустанайского обкома партии в 30-х гг. прошлого столетия. А почетный гражданин Уральска Петр Атоян изначально был временно направлен в Казахстан в военные 40-е как партиец, который должен был руководить стратегическим заводом в Уральске. Но не только остался бессменным руководителем предприятия на протяжении четырех десятков лет, но и стал ученым-инженером, автором восьми изобретений, внедренных в производство. Список можно продолжать и продолжать. Казахстан — страна большая. В каждой области были и есть представители армянского народа, что привнесли свой вклад в развитие этой центральноазиатской страны. Да и автор этих строк свою небольшую лепту внес: проработал несколько годков учителем в одной из казахстанских школ, получил «Благодарность» за создание психологической службы в школах Кустанайской области. Кстати, завкафедрой психологии и педагогики КГУ им. Байтурсынова была Лилия Вагановна Саркисян — статная армянка, выпустившая не одну плеяду замечательных казахстанских педагогов и психологов.

В настоящее время в Казахстане проживает до 30 тыс. армян. В Алмате я побывал в небольшом армянском храме, более напоминающим часовню и построенном в 2006 году местным предпринимателем и пред-седателем общины Артушем Карапетяном. Несмотря на габариты, убранство великолепное. Снаружи даже сложно представить, как в такой маленькой церквушке можно вместить достаточное количество утвари. Дизайнеры творят чудеса! Заприметив мое удивление, сопровождавший меня почетный консул Армении в Алматы Арам Навасардян как-то виновато развел руками:

— Раньше и такой не было! Теперь у нас и храм свой, и Культурный центр. Они были построены одновременно для того, чтобы алматинские армяне могли где-то встречаться, проводить вместе время, культурно и духовно обогащаться. Это важные составляющие любой диаспоры.

Зашли с Арамом и в Культурный центр. Просторные и светлые помещения разделены на холлы, библиотеки, классы, где изучают армянский язык. Чуть поодаль, за дверью, были слышны барабанщики. Заглянули и туда аккурат в тот момент, когда шли занятия по игре на дхоле (армянский барабан; прим.авт). Ребятишки 12-13 лет лихо били в ритм. «И как только не устают эти маленькие ручонки, отбивая пальчиками на барабане?», — подумал я. Чувствуется, что, несмотря на всего десяток прожитых лет, половину из них дети провели не за компьютером, а за дхолом.

— Музыкой они занимаются уже с 6-7 лет, — сказал Арам. — Дхол громкий и ритмичный инструмент. Шуметь и стучать по чему-либо каждый ребенок норовит. Дхол для этого — самая удачная вещь. Со временем обычная детская шалость плавно перерастает в искусство, и уже в 12 лет вчерашние шкодники превращаются в отличных барабанщиков.

Кстати, в Центре преподают и хореографию. Отплясывают как армянские народные, так и кавказские. Поэтому ученики здесь бывают самых разных национальностей.

Жаль, но мои дни в Алмате пролетели достаточно быстро. Казахстанцы умеют быстро расположить к себе любого человека. Уж я это знаю. Но толку с этих знаний, если время неумолимо, а мне нужно идти дальше по маршрутам «армянских следов», у которых нет ни конца ни края?!
Вадим АРУТЮНОВ,
Казахстан