В прошлом номере «НнД» автор этих строк поделился с читателями впечатлениями о поездках в штаты Вирджиния, Пенсильвания и Нью-Джерси, в которых он побывал в рамках своего «панармянского турне по США». В этом номере публикуем продолжение из Вашингтона (DC), Нью-Йорка и Невады.
ВАШИНГТОН
Замечу без преувеличения: Вашингтон — один из лучших городов США во всех смыслах. Во-первых, в столице страны довольно благоприятный климат для жизни и работы. Во-вторых, город не такой громоздкий, как Нью-Йорк, Чикаго и прочие крупные мегополисы США. Здесь все просто и со вкусом: великолепные здания европейской архитектуры, музеи, которые можно посетить бесплатно, парки, бульвары, пруды, скверы…
В этом отношении Вашингтон больше походит на европейскую столицу. И, несмотря на спокойный облик города, здесь размещены многие панамериканские и международные институты политики и экономики, вершатся судьбы многих стран, ну а у армян тут расположены значимые общественные организации, среди которых Armenian National Institute (ANI), Armenian National Committee of America (ANCA), Armenian Assembly of America и т.д.
В отличие от других городов США Вашингтон не относится к какому-либо штату и имеет политико-административный статус округа Колумбия. Американцы так и называют Вашингтон — DC (District of Columbia). Население по американским меркам небольшое — почти 650 тысяч человек, среди которых около 15 тысяч армян. В столице действует музей Геноцида армян, расположившийся недалеко от Белого дома. Сотни представителей армянской интеллигенции живут и работают в Вашингтоне, среди них Эдвард Джереджян — известный американский дипломат, находившийся на должности посла с 1960 по 1994 гг.
в разных странах мира. Вообще в США свыше пяти десятков дипломатов армянского происхождения, но величина Эдварда Джереджяна несравненна.
К примеру, он был единственным послом Соединенных Штатов Америки в Израиле, не имея еврейской этнической составляющей, учитывая, что со дня установления дипотношений между двумя странами США в Израиле представляли этнические евреи.
Так получилось, что знакомство с Вашингтоном я начал с Арлингтонского кладбища. Оно основано в 1865 году и предназначалось для захоронения солдат, погибших в Гражданской войне. В настоящее время погребено свыше 400 тысяч солдат, офицеров и генералов, погибших уже не только в Гражданскую, но и в Первую мировую, Вторую мировую войны, во Вьетнамской, Корейской войне, а также при военных кампаниях США в Ираке, Афганистане, других странах. Среди погребенных и 35-й президент США Джон Кеннеди. Ведь он был не просто президентом страны, но и ветераном Второй мировой войны. На надгробных плитах Арлингтона немало и армянских фамилий. К примеру, россиянам почти не известна Анна Дер-Вартанян. Зато в Соединенных Штатах ее имя вписано «золотыми буквами» в историю страны. Она была первой женщиной-офицером ВМС США, дослужившейся до ранга одного из трех высших степеней Master Chief Petty Officer (Е9). В начале 50-х гг. прошлого века командовала эскадрильей в Перл-Харборе на Гавайях. В 2007-м, за четыре года до ее смерти, стало известно и о других заслугах этой женщины. Как оказалось, после увольнения в запас, с 1964 по 1991 гг., Дер-Вартанян была сотрудницей Центрального разведывательного управления США (ЦРУ), специализирующейся на контрразведке. В объективе деятельности хрупкой, но боевой женщины были сначала Франция, ФРГ и Испания, позже — Египет, Тунис и Алжир. Анна Дер-Вартанян в совершенстве владела родным армянским, английским, французским, немецким и испанским языками. Годы службы в контрразведке Дер-Вартанян совпадают с периодом деятельности советской четы разведчиков Геворка и Гоар Вартанян. Я ненароком подумал: если бы однофамильцам-соотечественникам, служившим в разведках противоборствующих стран, довелось бы разоблачить друг друга… Как бы они поступили? Одна Вартанян из ЦРУ. Двое других Вартанянов из КГБ. Что бы взяло верх? Национальная составляющая или государственный интерес? Думаю, последнее.
Есть на Арлингтонском кладбище и другие титулованные имена армянского происхождения. Например, Джордж Джускалян — национальный герой США, командир американских пехотинцев, принимавший участие во Второй мировой войне, американо-корейской и американо-вьетнамской вой-нах, также Джон Кизирян — обладатель самого большого числа наград среди офицеров разведки армии США и тоже участвовавший во Второй мировой войне, войнах в Корее и Вьетнаме.
Кстати, о памятниках: в Вашингтоне все они строго регламентированы, а разрешение на их установление дает только сенат. Чтобы подчеркнуть всю серьезность данного вопроса, замечу, что в столице США имеется целый комитет, который занимается антимонументальной деятельностью. Даже после разрешения сената антимонументальный комитет может наложить вето на установление памятника. И, тем не менее, с 1990 года в Вашингтоне, недалеко от Капитолия, расположен бронзовый монумент «Мать и дитя», посвященный памяти погибших в Спитакском землетрясении 1988 года. Автор монумента Фредерик Согоян. Это говорит о том, что трагические события на севере Армении в 1988 году сентиментально отразились в сердцах вашингтонцев.
В американской столице действуют две Армяно-Апостольские церкви «Сурб Хач» и «Сурб Мариам». Ни в одной из них я не бывал. Зато здорово побродил по городу, побывал в «халявных» музеях — от космического до ботанического. Запомнился мемориал Альберту Эйнштейну. Его бронзовый памятник расположен в тихом и уютном сквере у Национальной Академии наук.
Ученый изображен добрым старичком, больше походящим на персонажа Андерсена, чем на крупного ученого ХХ века.
Побывал и у Белого дома. Здесь всегда много туристов. Люди пытаются запечатлеть себя и близких на фоне одного из самых известных в мире зданий. Кроме зевак с фотоаппарами есть и митингующие. Они здесь каждый день со времен основания Белого дома. Оттого и внимания на них никто не обращает. Тем более, что митинги и пикеты незначительные. Вплоть до бытовых проблем. Даже те пикеты, что, казалось бы, могут разразить международный скандал, и те воспринимаются у Белого дома за клоунаду. Например, в то время, когда я снимал на камеру Белый дом, услышал у себя за спиной громкий крик «Аллаху акбар!». Я оглянулся и увидел старика с плакатом на английском и арабском языках, где было написано: «Проблемы мира связаны с сионизмом. Будьте бдительны. Евреи обманывают вас!».
— Странно, — подумал я. — Антисемитизм прямо у порога Белого дома. Возможно, это и есть часть составляющей демократии, когда фобию можно подавать в качестве «личного мнения»…
Тут, откуда ни возьмись, подъехал автобус, из которого стали выходить, судя по прикиду, израильтяне. Видимо, арабский старик заранее готовился к «приему». Приметив гостей, пикетчик обернулся к ним и пуще стал кричать «Аллаху акбар», демонстрируя надпись на плакате. Часть евреев не стали обращать внимания на «вашингтонского сумасшедшего», другие остановились, чтобы прочитать плакат. Этого и надо было старику. Внимания к себе. Старик все громче и громче стал славить Аллаха, только делать уже это начал истеричным криком. Демонстрируя при этом средний палец. Тут надо отдать должное еврейской мудрости. Никто из израильтян не стал выяснять отношения с чудаком. Как ни в чем не бывало достали свои гаджеты и стали фотографироваться у Белого дома.
От президентского дворца я направился в сторону Национальной аллеи, поглазеть на монумент Вашингтона. Между ним и президентским дворцом на зеленых лужайках были расставлены тенты, рядом с которыми расположились вашингтонские бомжи.
Одни, грязные и небритые, напоминали наших, другие из числа маргиналов. Эти моложе и в основном чернокожие. Мне чертовски захотелось поговорить с ними, узнать, так сказать, их вызовы обществу. Но на контакт они не шли. Некоторые были даже достаточно агрессивны. Только один, что постарше, лет эдак 50-ти, жестом подозвал меня подойти. Он сидел, скрестив ноги, возле своего тента и, судя по аромату, курил марихуану. Мужчина представился Чедом Уайтом. Кстати, фамилии Brown («коричневый») и White («белый») самые популярные среди чернокожих американцев. Так вот, из беседы с Чедом я понял, что американские бомжи в корне отличаются от наших, российских. Наши по большей части алкаши, оставившие семьи и живущие где придется с собутыльниками, а то и в одиночку. Американские же, как принято у нас говорить, «с жиру бесятся». Они не работают, имеют социальное жилье, которое оплачивается государством, получают пособие в размере до 800 долларов в месяц, обеспечиваются набором продуктов в начале каждой недели. Иначе говоря, по нашим меркам, это не бедные люди. Другое дело, что жилье они могут сдавать за деньги третьим лицам, а вырученную сумму вместе с пособиями тратить на алкоголь и наркотики, жить в тентах. Зато в соседстве с президентом США у Белого дома.
— Неужели вам нравится такой образ жизни? — спросил я у Чеда.
— Ок, чувак, — протянул афроамериканец. — Каждый должен жить так, как считает нужным. Мне нравится моя жизнь. Тебе нравится твой образ жизни. И ты тоже кайфуешь от этого.
— А семья ваша? Она у вас есть?
— Дороти! — вдруг окликнул Чед, глядя на тент. — Дороти, мать твою!
Из тента ответа не последовало. Махнув рукой, Чед сказал: «Спит, наверное».
Несмотря на внешний вид и образ жизни, американец оказался вполне интересным человеком. Он родился и вырос в окрестностях Вашингтона, знал этот город и его жителей, рассказал много интересных вашингтонских историй, пока спала его Дороти, с которой я так и не познакомился. Узнав о том, что я из России, Чед спросил:
— А ты видел Ельцин-хаус?
— Нет. А что это?
— Это здесь недалеко. Сразу же за Белым домом на 16-й стрит. На самом деле это отель The Hay-Adams, но местные называют его Yeltsin House.
Как поведал Чед, такое негласное название местные жители дали отелю неспроста. Совершая свои визиты в Вашингтон в 90-х гг., президент России Борис Ельцин останавливался в отеле Hay-Adams. Во время одного из таких визитов случился казус, о котором помнит весь Вашингтон. Поздним вечером, будучи нетрезвым, Ельцин вышел из отеля в трусах, расталкивая своих телохранителей. По словам очевидцев, «чтобы купить хот-дог» в близлежащем кафе. Остановить президента хоть и удалось, но потребовались усилия. Зато случай запомнился свидетелям происшествия и распространился по городу. Так и стали называть в шутку здание отеля «Ельцин-хаусом». После разговора с Чедом я все же пошел к этому отелю. Один из охранников подтвердил эту историю, но признался, что тоже слышал ее от бывалых коллег. Поэтому не может ручаться за подлинность происшедшего. Все могло быть. В отеле останавливаются сильные мира сего. На глазах сотрудников часто происходят любопытные случаи с их постояльцами — президентами, парламентариями, миллиардерами. Особенно когда они не трезвы. Но мое внимание привлекло другое — табличка у центрального входа в отель. Здесь написано: «Здание построено в 1927 году архитектором Миграном Месробяном»… Я почти в голос засмеялся: шел «за трусами Ельцина», а нашел «армянский след». Спасибо Чеду!
НЬЮ-ЙОРК
Тут я хочу предостеречь читателя: ни в коем случае не судите ни о ком и ни о чем по первому взгляду. Если вы впервые в Нью-Йорке и начали знакомство с ним из Международного аэропорта Джона Кеннеди, то сначала испытаете когнитивный диссонанс. Перед вами предстанет не то, что вы воображали «до того, как», а обычный российский город. Причем провинциальный. По пути следования вам не попадутся небоскребы, Статуя Свободы, огромные светящиеся билборды. Напротив, за окном автомобиля увидите ничем не примечательные и невысокие здания из мрачного, темного кирпича, жилые пятиэтажки и многочисленные надписи на русском языке «Аптека», «Адвокатская контора», «Стоматология», «Продукты», «Булочная»… Не удивляйтесь! Это Брайтон-Бич. Здесь живут советские эмигранты, многие из которых до сих пор не говорят по-английски, получают американские пенсии, социально обеспечены и обожают Путина. Причем некоторые из эмигрантов 70-х гг. последний раз бывали в России ни много ни мало лет 30 назад. А английского они не знают по той причине, что вся их трудовая деятельность в молодости связана с Брайтон-Бич. Тут английский ни к чему. Тем не менее, ошибочно считать, что в этом районе на самом юге Бруклина живут исключительно этнические русские. По-моему, советских евреев здесь куда больше. А в последние десятилетия к ним примкнули узбеки, таджики, украинцы, белорусы… А еще позже, уже в наши дни, грузины.
Русскоязычные жалуются. Говорят, что до приезда грузин Брайтон-Бич был одним из самых безопасных районов Нью-Йорка. Во время обострения ситуации между Россией и Украиной почему-то именно граждане Грузии нелегально оказались в США через мексиканскую границу и, как правило, мужчины. Многие из них промышляют наркотиками. Бывают жестокие разборки внутри общины. К примеру, на август 2022 года в морге Лонг-Айленда дожидались экстрадиции 17 трупов этнических грузин, погибших от передозировок. Большая часть тел находится в морге свыше трех месяцев. Родные покойных не в состоянии оплатить отправку тел в Грузию из-за дороговизны сего мероприятия.
Но не буду о грустном. В целом Брайтон-Бич вполне комфортный район для жизни и работы, хоть я и считаю, что работать нужно за пределами района ради английского и коммуникации с другими представителями народов многонационального Нью-Йорка. Что касается армян, то у этой общины нет определенного района города, где бы армяне превалировали. Однако так было не всегда. Эта старейшая община Нью-Йорка начиналась с Манхеттена и имеет конкретные геолокации — район Мюррей-Хилл, что между 34-й и 42-й улицами, Мэдисон-авеню и Ист-Ривер. Именно в этих местах начали образовываться первые армянские колонии в середине ХIХ века, а уже в 30-х гг.
их численность достигла 100 тысяч человек. Дело в том, что в период с 1899 по 1931 год в Америку прибыло 81 729 армянских эмигрантов, большинство из которых осели в Нью-Йорке. Исход из Манхеттена начался в 50-е годы. Тогда армяне, как и большинство зажиточных ньюйоркцев, стали покидать центр Нью-Йорка. Кто-то перебрался в соседний штат Нью-Джерси и на Лонг-Айленд, а Манхеттен постепенно стали заселять индийцы и латиноамериканцы. Теперь о некогда деятельном присутствии армян в Мюррей-Хилл напоминают армянские церкви и старые вывески армянских обществ, мастерских и ресторанов…
На сегодняшний день только в Манхэттене расположены пять армянских церквей, три из которых в Мюррей-Хилл. Еще две армянские церкви находятся в районе Куинс. Однако «отцом церквей армянских» в США является, конечно же, собор Святого Вартана в Нью-Йорке. Это одна из самых больших христианских церквей Манхэттена. Церковь находится на углу 2-й авеню и 34-й улицы и была построена по образу храма Святой Рипсиме в Эчмиадзине. Рядом с собором — замечательный детский парк Sent Vartan с аттракционами. Он был построен и подарен детям Нью-Йорка местной армянской общиной.
В настоящее время в Нью-Йорке проживает около 250 тысяч армян. В эту цифру входят армяне не только самого Нью-Йорка со всеми его пятью районами (Манхеттен, Бруклин, Бронкс, Куинс и Статен Айленд), но и самого штата Нью-Йорк. Как вы понимаете, численность армян Нью-Йорка состоит как из самих американских армян пятого и шестого поколений, так и недавних эмигрантов, о которых хочу сказать отдельно.
В Нью-Йорке я познакомился с замечательными людьми. Среди них — армянская семья Караевых, выходцев из Баку. Их сын, Эрнест, поразил меня тем, что, находясь вдали от родины, будучи уже давно гражданином США и успешным предпринимателем, сделал все от него зависящее для помощи Арцаху во время войны 2020 года. В спешном порядке он и его товарищи организовали гуманитарную помощь армии и гражданским лицам, отправляя собранные средства из портов Нью-Джерси в далекую Армению. Группа из нескольких человек занималась отправкой всего, чего можно, — от денег до медикаментов и снаряжений для армии. Причем делали это совершенно обычные люди, занятые разными сферами деятельности, — домохозяйка и супруга Эрнеста Алина Саркисян, священник отец Абрахам, оперный певец Рубен Восканян, а также Олег Сарумян, Гурген Бакшиян, Карина Каспарова, Даниэль Айриян, Марина Багдасарова и многие другие. Конечно же, и в других штатах проделывалась такая колоссальная работа. Я лишь отмечаю отдельно взятых людей, с кем я познакомился лично и кому арцахская проблема не безразлична. А таковых не так уж много в США. Например, у потомков выходцев из Ближнего Востока и Турции идеей фикс является признание Геноцида армян и ничего больше. Не скажу за всех, но многие из них борются не столько за живых, сколько за мертвых. Я имею в виду, что признание Геноцида им куда важнее, чем будущее Армении с Арцахом и их народов. Опять же, повторюсь, говорю не за всех и не за каждого. Армянская община США весьма уважаема в обществе. Да. Они разные. У каждого из них свои приоритеты для армянства, у кого-то так и вовсе нет приоритетов. Но от этого люди не перестают отождествлять себя с армянами.
Я был свидетелем события, когда 24 апреля, в день очередной годовщины Геноцида армян, на Таймс сквер собралось около 20 тысяч сочувствующих. Больше половины не имеют отношение к армянскому этносу. Тут стоит заметить, что оцеплять Таймс сквер, да еще на целых четыре часа, для проведения акций и митингов практически невозможно. Таймс сквер — сердце Нью-Йорка и его деловой центр. Здесь всегда многолюдно. И любой многотысячный митинг приводит к транспортному коллапсу и неудобству пешеходов. Однако мэрия города лояльна к армянам и традиционно проводит подобное мероприятие из года в год, перекрывая улицу. Перед собравшимися выступает мэр Нью-Йорка, сотрудники администрации города, актеры, ученые, священники, представители армянской общины города. Здесь я познакомился со старейшей представительницей диаспоры Сюзан Бурназян. Она родилась в Нью-Йорке в 1920 году в семье молодых эмигрантов, покинувших Константинополь в 1915-м. Бабушка неохотно вспоминает рассказы родителей о Геноциде, а мучить ее расспросами я не стал. Она лишь с гордостью замечает, что родители ей дали прекрасное образование, знает шекспировского «Гамлета» наизусть и большую часть жизни проработала журналистом газеты The New York Times. Миссис Бурназян с гордостью делится своими воспоминаниями о работе в этом издании.
— Годы моей деятельности совпали и с «холодной войной» между США и СССР, и с временами «оттепели», — вспоминает старушка. — Это были по своему интересные годы. Я сопровождала в поездках Джимми Картера, а 1988 году была свидетельницей ратификации грамот к Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в Москве, что привело к окончанию «холодной войны». Воспользовавшись тем, что я в Москве, хотела приехать хоть на один денек в Советскую Армению. Но мне не разрешили.
А ведь мне сам Анастас Микоян обещал показать Ереван. Только к моему приезду в Москву, к сожалению, господин Микоян уже был мертв.
— Вы были с ним знакомы?
— Да. Мы познакомились во время его визита в США. То ли в 50-х, то ли в 60-х. Уж и не помню. Он давал пресс-конференцию в Вашингтоне. Когда я встала и представилась, чтобы задать вопрос, господин Микоян, услышав мою фамилию, оживился. Спросил: «Вы армянка?». Я утвердительно ответила. На что советский гость ответил на мой вопрос по Кубе, а после пресс-конференции ко мне подошел какой-то его человек и попросил пройти с ним к Микояну. Дескать, он хочет пообщаться со мной. Я растерялась. Земля уходила из-под ног от волнения. Кто я и кто он! Один из первых лиц СССР хочет пообщаться со мной. Шла к нему походкой каторжника перед казнью. Посыльный Микояна заметил это, широко улыбнулся и стал успокаивать. В небольшой комнате, где присутствовали еще несколько человек, Микоян, увидев меня, сам подошел, протянул руку для приветствия и стал интересоваться моими корнями. Разговор длился не более десяти минут. Микоян слушал меня, сам рассказывал о своих близких, переживших Геноцид, интересовался тем, как мне живется в США… Мне показалось, что Микояну было приятно увидеть среди американских журналистов армянку. Своя же, как-никак! Увы, это была наша первая и последняя встреча.
На этих последних словах миссис Бурназян взгрустнула, потом вдруг ни с того с сего сменила тему, заметив:
— А вы знаете, что первым армянином-журналистом в США был Костан Осканян? Он еще в 1836 году прибыл в Штаты, окончил в Нью-Йорке университет, потом стал главным редактором нашей газеты The New York Times. И это в 30 лет.
— Хм… Интересно. Не знал, — ответил я.
— Да-да. У нас в здании редакции висит его портрет, вместе с другими главредами в истории газеты. И вообще в мое время наши армяне широко были задействованы в американских СМИ. Не знаю как сейчас, но с 70-х и до нулевых главным редактором Washington Post был Бен Багдикян, а генеральным директором и владельцем этой газеты Пол Роберт Игнатиус, он же Игнатян.
Также я была знакома с вице-президентом Fox News Мэтью Варсегян…
Пока миссис Бурназян вспоминала фамилии коллег и перечисляла издания, я задумался: «Что-то мне это напоминает:
Маргарита Симонян, Тигран Кеосаян, Семен Багдасаров, Роман Бабаян, Сергей Кургинян, Армен Гаспарян, Карен Шахназаров, Арам Габриелянов… Весь цвет современных российских СМИ! А толку-то?».
Журналисты журналистами, однако же, в Нью-Йорке немало армян, ставших асами в своем деле. Здесь живут и работают известный дизайнер компьютерных игр Грег Гостикян, популярный в США художник Дэнис Петерсон, бизнесмен и аптечный магнат Гаро Армен, профессор университета Нью-Йорка, политолог Ян Бремер, один из главных разработчиков операционной системы Mac OS X от Apple Эви Теванян, крупный американский ученый, прославившийся в сфере микрохирургии мозга и работающий много лет с NASA Грайр Шагинян и многие другие. Один только архитектор Ричард Тенгерян чего стоит, возведший кучу разных зданий и сооружений в Нью-Йорке, среди которых Yankee Stadium, New York City Police Academy, Tappan Zee Bridge, Vessel Hudson Yards на Манхеттене, куда я добрался уже глубокой ночью. В это время суток композиция Тенгеряна выглядит фантастично. Вообще мне повезло в том плане, что я видел Нью-Йорк разным. В этот город я прибывал во все времена года. Видел его и жарким, и дождливым, и холодным.
И, главное, видел Нью-Йорк в пик свирепствующего коронавируса, когда мегаполис был почти пуст, а на Таймс сквер так и вовсе ни души. Кстати, здесь, неподалеку от Таймс сквер, между 43-й и 44-й улицами появился первый в мире банкомат в 1961 году, который изобрел наш соотечественник Лютер Джордж Симджян.
О Нью-Йорке и армянской общине этого города можно говорить много, и на это есть достаточно причин и оснований. Однако же нужно и другим уголкам США уделить внимание. Посему предлагаю отправиться в следующий штат, куда я не собирался, но меня буквально поволокли. В хорошем смысле слова, разумеется.
НЕВАДА
Полагаю, заставшие СССР согласятся со мной, что каждое второе сообщение ТАСС было либо по Вашингтону, либо по штату Невада. Вашингтон понятно дело! Столица, как-никак. Но и Невада не промах. Наверняка даже она была под более пристальным вниманием СССР, чем Вашингтон. Ведь Невада — это ядерный полигон, это «Зона 51», это множество военных секретных объектов, угрожавших СССР и его партнерам по Варшавскому договору. Впрочем, ко всему этому я еще вернусь. Но начать хотелось бы с другой Невады — роскошной. Ведь, несмотря на угрожающий вид, Невада вполне жизнерадостная. Здесь крутятся колоссальные деньги, сюда прилетают заработать миллионы долларов и столько же потратить — карты, фишки, роскошь, секс, наркотики, дорогие сигары… Все это тоже Невада, в ее гламурном Лас-Вегасе, о котором американцы говорят What happens in Vegas, stays in Vegas («То, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе»).
В Лас-Вегас пригласил меня друг из Сан-Хосе Маркар Гарамов. Уж очень ему хотелось, чтобы я увидел этот город. Ради такого случая сам приехал из Калифорнии, чтобы встретить и провести для меня экскурсию. Корни Маркара из Баку. Во время известных событий в 1989 году семья покинула город и перебралась в Ставропольский край. Чуть позже представился случай переехать в США. Семья начала готовиться к эмиграции. Буквально за несколько недель до отъезда скончалась мама Маркара. Перед отцом, оставшимся с тремя детьми, предстало важное решение — остаться или ехать. «Мать семейства уже не вернуть. А будущее детям надо бы обеспечить», — подумал тогда глава семьи. Так они и уехали. Мама же Маркара обрела покой в Ставропольском крае. Сейчас Маркару за сорок. И, несмотря на превратности судьбы и детства, он не утратил человеческих качеств. Конечно же, у таких отцов, как у Маркара, в одиночку вырастивших детей, не может быть плохих сыновей и дочерей…
Итак, в полночь, прибыв в аэропорт Лас-Вегаса, где уже ждал меня Маркар, я тут же оказался в казино. По всему маршруту от трапа до выхода из здания аэропорта — бесконечные игровые автоматы. «Welcome to Las Vegas!» гласит надпись, играя неоновыми красками. В этот поздний час вотчина почившего миллиардера Керка Киркоряна как раз оживает. Весь город играет теми же неоновыми красками, что и мониторы игровых автоматов в аэропорту. Игнорируя весь этот ночной гламур, мы отправились в один из лучших в городе отелей Bally`s, где я снова столкнулся с казино и многочисленными «однорукими бандитами». Кстати, Bally`s был построен Керком Киркоряном в конце 1960-х годов и назывался много лет MGM Grand. Но уже в 1986 миллиардер продал его вместе с одноименным отелем в Рино (Невада) в общей сложности за 594 млн. долларов.
Как оказалось, в Вегасе нет отелей без казино. Ведь сюда прилетают именно за этим. В этом городе можно сиюминутно разбогатеть, а можно и остаться ни с чем. Доходит и до самоубийств. По этой причине ни одно витражное окно, как и балконы отелей, не открываются. Наглухо закрыты. То же самое было и в моем номере. Зато он был просторным с видом на ночной Вегас, его знаменитые Танцующие фонтаны и бутафорию Эйфелевой башни. Впрочем, в Вегасе все бутафорское — и египетские пирамиды, и Статуя Свободы, и каналы Венеции…Да что там пирамиды! Даже девушки бутафорские. Бродят по ночному городу в чем родились, прикрывая срам лишь тонкой нитью, и пристают к прохожим мужчинам, привлекая внимание. По большей части латиноамериканки, подрабатывающие здесь бутафорской любовью. При этом не следует их путать со жрицами любви. Помните про «What happens in Vegas, stays in Vegas»? Вот и их занятие что-то из этой же области.
В Лас-Вегасе мы планировали провести четыре дня. Все бы ничего, если бы не погода. В дневное время температура поднималась до 113 градусов по Фаренгейту (45 по Цельсию). Особо не погуляешь. Впрочем, днем тут особо и не гуляют. Одни спят после бурных ночей, другие в бутиках, третьи в казино. Пытаются «отбить» то, что «спустили» ночью. Разве что местные жители спешат кто на работу, кто на учебу. Может показаться, что в городе одни только его гости, но это не так. Ласвегасцы-то есть, но жить они предпочитают подальше от суеты — за городом.
Мы решили пройтись по городу, заодно и пообедать. По дороге встречались какие-то фрики, желающие заработать на наивных туристах, всяко-разные дамы в костюмах ангелов, предлагающие то ли себя, то ли коллег… Я так и не понял, учитывая, что они протягивали карты с изображением девушек и номерами их телефонов. Облачившись в «руссотуристо-обликоморале», мы игнорировали сервис и шли кушать. Ведь любовь к сердцу мужчины проходит через желудок. Так, отбиваясь то от одних, то от других, мы вышли на Фламинго роуд и оказались на Аллее звезд.
— Не может такого быть, чтобы среди этих именных звезд не оказалось ни одной армянской фамилии, — в шутку сказал я Маркару, не отрывая взгляд от пола, чтобы не упустить из внимания фамилии на «ян».
Шедший впереди Маркар обернулся:
— Это тебе не Лос-Ан-джелес. Там немало звезд с фамилией на «ян».
Не успел он договорить, как я вскрикнул, будто только что мне фортануло в рулетку:
— Нашел, нашел… Вот, смотри!
Под ногами у меня была звезда некоего Армана Хованнисяна.
— Говорил же я, что ни в одной стране мира не может быть Аллеи звезд без армянской фамилии. Только знать бы, кто этот Арман Хованнисян.
Маркар пожал плечами:
— Может, какой-то местный певец?
С чувством удовлетворения от правоты своих слов, что не может существовать на земном шаре город, который бы обошел вниманием армянский талант, я даже не стал искать другие «армянские звезды». Достаточно было увидеть одну. Тем более изнуряющая жара и подступающий голод брали вверх. Мы свернули с пути и оказались в отеле Bellagio. Как и в других отелях, здесь также было множество казино, бутиков и, главное, ресторанов. Они на любой вкус — от европейской и американской до азиатской и латиноамериканской кухонь. Хотелось полакомиться чем-нибудь мясным. В поисках лучшего из лучших снова наткнулись на армянскую фамилию — «Petrossian Bar». Да, да. Того самого икорного магната Армена Петросяна, бренд которого завоевал желудки гурманов еще в 1965 году. Увы, откушать нам не удалось. Зря только время потеряли, листая меню. Как нам поведал официант, в Petrossian Bar приходят выпить и закусить. Ничего кроме бутербродов с икрой и пары салатиков в меню нет. Зато много алкоголя. Разочаровавшись «скудным меню Петросяна», мы отправились за провизией к мексиканцам. В конце концов, это Лас-Вегас. В этом городе невозможно остаться голодным.
Впрочем, в Вегасе невозможно и постоянно быть в «состоянии праздника». Поэтому, недолго думая, мы решили сократить четвертый день пребывания и отправились колесить по остальной Неваде, начав с Плотины Гувера, или, как ее еще называют, «Дамба Гувера».
Дамба находится в 48 км от Лас-Вегаса. Примечательно, что сразу же после того, как город остался позади, за окном авто показалась пустыня. Необычное зрелище после Лас-Вегаса, где яблоку негде упасть от скопления людей, машин и небоскребов. Все это иллюзия, учитывая, что 90% рельефа Невады состоит из пустыни, о которой я еще расскажу. Плотина Гувера же заслуживает отдельного внимания. Это уникальное гидротехническое сооружение, находящееся в нижнем течении реки Колорадо на границе штатов Невада и Аризона, построено в 1936 году. Названа в честь 31-го президента США Герберта Гувера, сыгравшего важную роль в строительстве дамбы. В возведении этого гиганта участвовало около шести тысяч рабочих. Если кто-то из вас мог подумать, что большинство из них были чернокожие, то глубоко ошибается. Они хоть и выполняли самую низкооплачиваемую работу, но было их всего 30 человек. Китайцев же в наем так и вовсе не принимали. Все очень серьезно и без гастарбайтеров. Тем более сами белые американцы нуждались в работе после Великой депрессии.
Поэтому когда в 1931 году началось строительство плотины, сюда стали съезжаться люди со всей страны, желавшие заработать. Среди них были американцы разного социального уровня. Правительство США запретило на территории строительства дамбы проституцию, азартные игры, продажу спиртных напитков и пр. Все эти законы хоть и уберегли рабочих от криминала и разбоя, но не от гибели. Строительство велось в тяжелых условиях. Часть работ проводилось в тоннелях, где рабочие страдали от избытка угарного газа, из-за чего одни стали инвалидами, другие погибли от пневмонии. Кстати, первым погибшим на строительстве дамбы был топограф Джордж Тирни. Не от пневмонии. Он утонул в водах Колорадо задолго до начала возведения плотины в 1922 году в процессе выбора наилучшего места для стройки. Сегодня Дамба Гувера хоть и бездействует, но не стала от этого менее величественна. Самая мощная в мире ГЭС притягивает зевак, а режиссеры и создатели компьютерных игр посвящают Плотине сюжеты.
Я поднялся на мост, с которого открывается великолепная панорама на плотину и на каньон, обрамляющий ее, словно багет. Потрясающие виды растрогали меня. Вспомнилась цитата из Евангелия: «Велики и чудны дела Твои, Господи…». Дамба дамбой, у нее свое великолепие. Оно рукотворное. Но каньон… Такую красоту мог создать только Господь. Человеку не посильно. Единственный дискомфорт, отвлекающий внимание от божественных красот, — изнуряющая жара. Здесь она даже сильнее, чем в Вегасе. 50 градусов по Цельсию и негде укрыться от солнца. Под ногами только скалы и засохший бассейн гидростанции. Кроме прочего обнаружили, что холодная вода, которой мы запаслись, стала почти горячей. Жажду не утолить. Пришлось спускаться с моста в сторону Аризоны в надежде, что доберемся до воды, так как со стороны Аризоны виднелись несколько пальм да и ближе было. Увы, кроме надписи Arizona и парочки пальм рядом со столбом ничего не обнаружили. Пришлось снова подниматься на мост и возвращаться по нему в Неваду. Тут уж мы точно знали, где запастись водой, чтобы двинуться дальше на север Невады — к Мохаве.
Сразу оговорюсь, идеи прокатиться по Мохаве изначально не было. Пустыня сама встала на нашем пути и сопровождала несколько часов, пока мы не съехали в сторону Калифорнии, куда направлялись дальше. Мохаве нечто невообразимое. Ее стоит хоть раз в жизни увидеть: во-первых, это и есть живое олицетворение Дикого Запада, — если вспомнить фильмы об индейцах и ковбоях, — во-вторых, Мохаве развенчивает стереотипы о пустынях. Ведь на площади 650 тыс. га, занимаемой Мохаве, имеется одноименное высокогорье, песчаные дюны, на которых произрастают дикие цветы. Во как! И, тем не менее, достопримечательностью Мохаве остаются даже не цветы, а деревья Джошуа. Они являются эндемиками этих мест и занимают обширную площадь не только Невады, но и части соседних штатов — Аризоны, Калифорнии и Юты, где основное население — мормоны. Они и дали название этим растениям — Joshua tree, т.е. «Дерево Иисуса». Нет, не того Иисуса, о котором вы подумали. В середине XIX века, когда мормоны отправились с проповедями в соседние земли, пересекая реку Колорадо, попали в пустыню Мохаве. Здесь они впервые увидели странные деревья, ветви которых направлены ввысь, словно воздетые к небу руки. И тут они вспомнили библейского персонажа Иисуса Навина, который общался с Богом в пустыне. Так и прозвали дерево «Джошуа» в честь Иисуса Навина. Мне чертовски хотелось прикоснуться к этим, мягко говоря, странным деревьям, высота которых не более четырех метров. Хотя, говорят, и 15-ти достигают. Но я таких не видел. Ствол Джошуа 50–60 см в диаметре, древесина мягкая, губчатая, вверху сильно разветвленный, с густо расположенными длинными и тонкими листьями, издалека напоминающими сосновые иглы. Я попросил Маркара проехать вглубь пустыни, в самую чащу Джошуа. Тем более наша полноприводная «Тойота Такома» вполне с такой задачей бы справилась. Но Маркар не рискнул. Мохаве только на первый взгляд безобидна. Здесь своя фауна, среди которой пумы и гремучие змеи. Норы последних часто попадались мне под ногами.
Обитатели пустыни, конечно, опасны, однако самым опасным обитателем этих мест является все-таки человек. Ему на глаза лучше не попадаться.
— Видишь неподалеку горный хребет? — спросил Маркар. — Где-то за ним «Зона 51». По Мохаве проходит граница, известная только военным.
И если мы переступим порог, то в лучшем случае нас арестуют, а в худшем…
— Что в худшем? Убьют, что ли?
— Не исключено. Это секретный военный объект.
«Зона 51» используется в официальных документах ЦРУ под различными кодовыми названиями. Согласно официальным данным, здесь разрабатываются экспериментальные летательные аппараты и системы вооружения. Еще во времена холодной войны советские спутники-шпионы фотографировали «Зону 51». Иначе говоря, рассекретили и сделали фотоснимки. Однако по ним нельзя было получить существенной информации о полигоне: видны только непримечательные базы, ангары и сухие озера. По неофициальным данным, основная часть рабочей зоны базы находится под землей. Возможно, под этим самым горным хребтом, куда Маркар отговорил меня ехать.
Впрочем, на всем протяжении пути по Мохаве тут и там нам попадались на глаза военные объекты большие и маленькие. Думаю, если сложить все вместе военные объекты Невады и подсчитать их общую площадь, то вполне может оказаться, что 50% штата милитаризировано или под патронажем военных в качестве стратегического объекта. Даже на юго-западе Невады, близ Калифорнии, где Мохаве начинает соприкасаться с редколесьем, мы увидели огромный ангар под открытым небом с несколькими сотнями военных и гражданских самолетов. Некоторые из них с логотипами авиакомпаний American Airlines, United, Southwest Airlines и т.д. Это было «кладбище для самолетов». Сотни истребителей и пассажирских боингов без двигателей, крыльев и иллюминаторов нашли последнее пристанище на окраинах Мохаве. Выходить и фотографировать этот технонекрополь тоже было небезопасно. Да и палящее солнце склонялось к закату. Нужно было до полуночи добраться в Калифорнию. Вернее, в славный город Фресно, где я всегда хотел побывать, зачитываясь произведениями Уильяма Сарояна.
Вадим АРУТЮНОВ
Продолжение в следующем номере