В Афганистан я пытался попасть еще с нулевых годов, но из-за постоянных политических потрясений попасть в эту загадочную страну было все сложнее. И только когда к власти пришли талибы, я понял, что хуже уже точно не будет. Надо действовать! И вот я в Афганистане — строгом исламском государстве под управлением Талибан.
Самолет афганских авиалиний KamAir вылетел из Абу-Даби точно по расписанию в полночь. Понимая, куда лечу, я ожидал увидеть на борту бортпроводника, но, к моему удивлению, пассажиров встречала стюардесса в строгом костюме и легком шелковом платке, покрывающем голову. «Значит, не все так ужасно для афганских женщин, раз они обслуживают пассажиров и ходят далеко не в бурке», — подумал я. Откинувшись в кресле у иллюминатора, я задремал, а уже через три часа увидел в окошке рассвет, лучи которого щедро орошали горные вершины. Наш самолет совершал посадку в международном аэропорту Кабула, где еще три года назад вслед за американским военно-транспортным самолетом бежали толпы, чтобы зацепиться за него, упасть, погибнуть, но только не столкнуться с талибами. Я же, наоборот, сам пожаловал к бородачам, ибо пути армян неисповедимы — и в Афганистан приведут.
Задолго до полета в Афганистан я договорился с местным гидом Ямо Хакими о том, что он встретит меня и сопроводит по всем армянским и неармянским местам страны. Договаривались при Карзае (Хамид Карзай — президент Афганистана в 2004-2014 гг.; прим. авт.), а встретились при талибах. В этот же день, ближе к вечеру, должен был прилететь мой приятель, путешественник Павел Хоренян, для которого Афганистан был чем-то сторонним, неземным и опасным. Узнав, что я собрался в эту страну, Паша решил присоединиться. Встретили мы его уже вдвоем с Ямо и поселились в хорошо охраняемом районе Кабула аккурат напротив посольства Ирана. Тут надо сказать, что это исламское государство одно из немногих, чье посольство продолжало работать после того, как власть в Афганистане захватили талибы. Наряду с иранцами в стране также остались дипломаты России, Казахстана, Объединенных Арабских Эмиратов.
Несмотря на привилегированную геолокацию, отель наш был окружен высоченным забором и колючей проволокой, как и многие другие объекты. На территории отеля отличный сад, прекрасно оборудованные беседки, но номера и до двух звезд не дотягивают. Мало того, что электричество и воду дают с вечера до утра, так еще и сантехника не всегда исправна. На поиски более-менее приличного номера ушло полчаса, в результате Павел выбрал вариант с темной ванной комнатой, с разорванными проводами, но с вентилятором и горячей водой, а моя ванная хоть и была с загорающейся лампой, но из крана текла только холодная вода, а вентилятор не работал. Я даже представил, как если бы он вдруг заработал — вся членистоногая живая и мертвая тварь посыпалась бы на мою голову. С кабульской жарой боролся, обливаясь холодной водой, вентилятор хоть и не помешал бы, но и без него справился.
ВСТРЕЧА С ТАЛИБАМИ
Утром за нами заехал Ямо.
Я надеялся, что мы обсудим программу дня, но наш сопроводитель ошарашил своим предложением:
— Сначала поедем к талибам. Их министерство культуры должно выдать нам письменное разрешение на передвижение и съемки. Иначе никак. Сами видели, в Кабуле всюду их вооруженные люди. Так запросто снимать и передвигаться они нам не позволят.
Честно говоря, меня нисколько не тронули последние слова Ямо, удивило другое. Я решил уточнить:
— Как ты сказал? Министерство культуры? У талибов есть министерство культуры?
— Ну да. Талибан у власти, в их руках все органы государственного управления.
— А как же статуи Будды в Бамиане, которые они разрушили?
— То было в 2001 году, — как ни в чем не бывало ответил Ямо. — Двадцать пять лет прошло. Злыми были и молодыми. Теперь они большие и серьезные дядьки, рулят всем Афганистаном и культурой не чураются, — хитро улыбаясь, сказал Ямо то ли в шутку, то ли всерьез, потом дополнил. — В общем, собирайтесь, ребята. Это только начало. Вас еще не раз удивят талибы. Они хоть и жестокие существа, но и в их сердцах живет справедливость. В этом и сами убедитесь.
От отеля до Министерства культуры было не больше трех километров. Мы добирались на авто Ямо. По пути он знакомил нас с Кабулом, однако трудно было что-либо разглядеть. Почти все значимые объекты находились за высокими заборами, как и наш отель. Приходилось только верить на слово, что за тем или иным забором университет или такой-то сад, разбитый Бабуром, и т.д.
— А на этой площади повесили Наджибуллу (президент Республики Афганистан 1987–1992 гг.; прим. авт.), — сказал Ямо, лихо объезжая затор из автомобилей и моторикш по кольцевой. — Жаль! Говорят, хороший был человек. Моджахеды не пощадили.
— Кто кровожаднее, моджахеды или талибы?
Ямо немного подумал, ответил:
— Как по мне, и те, и другие… Не буду ругаться. С другой стороны, придя к власти, талибы никого из своих предшественников не убили. Все живут в Кабуле с персональной охраной. Последние бывшие президенты наши Хамид Карзай и Ашраф Гани в бегах. Думаю, если они вернутся, то и их не тронут. В конце концов, их семьи в Афганистане целы и невредимы.
Мы подъехали к шлагбауму, возле которого сидели полицейские, и остановились у обочины.
— Дальше пойдем пешком. За этим пропускным пунктом территория культурных талибов, — расхохотался Ямо от своих же слов, чем и нас с Пашей позабавил.
Мы вышли из машины и в сопровождении полицейского направились в здание министерства культуры Афганистана. В это время нас догнала белая «тойота», остановившаяся у входа в здание. В кузове сидели несколько бородатых мужчин с суровыми лицами, за плечами автоматы, на головах черные и синие чалмы. Один из них выпрыгнул из кузова и стал разглядывать окрестности. Это были талибы. Я и раньше их видел по телевизору, но чтобы так близко, вживую, к тому же в их стане… Наши взгляды встретились, по моей коже прошелся холодок. В ту же минуту талиб переместил взгляд на Ямо. Видимо, понял, что среди нас троих только Ямо афганец. Он был в пуштунском костюме, в отличие от меня с Пашей. Мы молча прошли мимо талибов и вошли в здание, в котором сидели два точно таких же талиба с калашами. Один из них проверил нас на предмет наличия огнестрельного и холодного оружия, убедившись, что мы «чисты», сопроводил на второй этаж, велев дожидаться, когда пригласят в кабинет.
— Почему они все длинноволосые и в кроссовках? — поинтересовался я у Ямо.
— Пережитки горного прошлого. Много лет они жили и скрывались высоко в горах. Постричься негде. А что касается кроссовок, то это известная тема — эти кожаные пакистанские кроссовки Cheetah давно пользуются у них спросом. В них тоже было удобно передвигаться в горах. И даже теперь, когда талибы у власти, кроссовки этой фирмы и шевелюра, спрятанная под чалмой или тюбетейкой, стали их отличительными атрибутами.
Я хотел еще о чем-то спросить, но в это время перед нами открылась дверь, из которой показался плотный мужчина в пуштунском одеянии и с черной как смоль бородой. Жестом он пригласил войти в кабинет.
Помещение было светлыйм и просторным: посреди комнаты длинный стол со стульями с высокими спинками, с краю у стены широкий диван, обитый плотной тканью, а между ним и окном — большой штандарт, исписанный на белом фоне черной арабской вязью шахадой (одна из пяти столпов ислама, свидетельствующая о вере в Единого Бога (Аллаха) и посланническую миссию пророка Мухаммада; прим. авт.). Точно такой же стяг, но в разы меньше, стоял на столе.
Ямо представил нас мужчине, рассказал, с какой миссией пожаловали. Во всяком случае, речь шла обо мне. Талиб оживился, заинтересованно посмотрел на меня.
— Вы армянин?
— Да, — ответил я.
— Замечательно! Надеюсь, сопровождающий вас молодой человек сделает все возможное, чтобы вы подготовили хороший материал об армянах, некогда живших в нашей стране. А пока расскажите, как вам Афганистан?
— К сожалению, мы прилетели только вчера, нигде еще не бывали. Но из окна автомобиля я заметил, что Кабул на удивление чистый город. Я надеялся увидеть некое подобие Дакки или Дели.
Мужчине явно понравились мои замечания. Он улыбнулся и только ответил: «Стараемся». Потом добавил:
— Если будет что-то нужно — обращайтесь, не стесняйтесь. Помогу, чем смогу.
Затем он обратился к Ямо:
— Кроме Кабула, куда собираетесь еще везти наших гостей?
— Да. С вашего позволения, в Бамиан, Банд-Амир и Мазари-Шариф.
Талиб взял с краю стола фирменный бланк и начал что-то на нем расписывать.
— Это вам, — протянул он листок.
Я взял в руки исписанную бумагу и пока слушал от талиба его гостеприимное напутствие, прочитал краем глаза: «Исламский Эмират Афганистан. Данная справка дана в месяц мухаррам 1445 года мусульманского летоисчисления Вадиму Арутюнову из России для беспрепятственного передвижения и съемок по Кабулу, провинции Бамиан и Мазари-Ша-риф». Подпись: «Министр информации и культуры Исламского Эмирата Афганистана Саид Мухаммад Саид».
По мне снова прошелся легкий холодок, как тогда, когда несколько минут назад встретился взглядом с грозным талибом. Только на этот раз оказалось все серьезнее: я только что говорил с одним из первых лиц Талибана. Он и теперь стоит передо мной и обращается к нам с приветственной речью. Только те в «тойоте» были суровыми дядьками, а этот выглядел добряком.
Мы распрощались с министром и направились к своему авто. Бородачи также сидели в кузове «тойоты» и сопровождали нас взглядом. Нам теперь ничего не было страшно. Каждый из нас имел в кармане главное —
письмо от самого министра, что являлось индульгенцией от любых бородачей, даже самых суровых. Оставалось только переодеться в афганский костюм, чтобы не выделяться из толпы и быть «своим в доску». Прямо из министерства мы направились в ателье, где нам пообещали за ночь сшить и шальвар (штаны), и камиз (длинную рубаху), и жилетку поверх платья, чтобы всем предстоящим проармянским дням в Афганистане ничего не стало помехой. И все же один вопрос витал в воздухе, я не мог его не задать Ямо.
— Последние десятилетия Афганистан считался опасной страной из-за талибов, время от времени совершавших теракты и похищения иностранцев за выкуп. Эти же талибы нынче управляют Афганистаном. Вопрос: от кого теперь может угрожать опасность? Зачем все эти письменные рекомендации нам, вооруженные люди?
— В Афганистане никогда не было спокойно. Прежде всего для этого. А если быть точнее, то скажу так: долгое время талибы были соратниками по оружию с ИГИЛ* Хорасан. Тоже те еще отморозки. После того, как талибы взяли власть в стране, они разорвали с ними отношения. Талибам нужно всемирное признание, и подобные сомнительные связи с радикалами только мешают. Вот те и злятся, строят козни, грабежи, убийства. Недавно в Бамиане застрелили итальянцев. Талибы нашли убийц, наказали. Бамиан в ведении талибов, найти убийц не составило им труда. Но есть регионы, куда не стоит заезжать. Поэтому министр спросил, куда мы собираемся, и указал на бумаге провинции, где нам гарантирована защита талибов. Важно понимать, что не весь Афганистан находится под контролем талибов.
— Например?
— Если посмотреть на карту Афганистана, то на северо-востоке страны можно увидеть узкий горный коридор, отделяющий Таджикистан от Кашмира. В этом коридоре скрываются «игиловцы».
— Но мы туда не собираемся.
— Верно. Но есть место, где бы нам не мешало побывать, —Нуристан. И там «игиловцы».
— А что интересного в Нуристане?
— Там можно было бы поговорить с местными жителями. Наверняка у кого-то нашлась бы армянская кровь. На протяжении нескольких столетий в этом регионе жили язычники и христиане, назывался он мусульманами Кафиристаном («земля неверных»: прим. авт). Их исламизация началась только в самом конце XIX века афганским правителем Абдуррахманом. С тех пор Кафиристан стал называться Нуристаном («землей света»: прим. авт).
Ямо был удивительным рассказчиком и чрезвычайно подкованным человеком в вопросах истории Афганистана. Слушать его можно было бесконечно. С его помощью я позже перерыл много разной литературы, нашел массу сведений об армянах в стране афганской. Но перед тем, как начать колесить по ней, понять происходящее, будет правильно оглянуться в прошлое, когда еще армяне населяли Афганистан и даже роднились с монархами династии пуштунов.
ЭМИР-ПРОПОЙЦА — СЫН АРМЯНСКИЙ
Специалист по истории иезуитских миссий в Индии сэр Эдвард Маклаган в своей книге «Иезуиты и великий могол» пишет, что миссионер и путешественник Бенедикт Гоес, пересекая границы страны Кафиристана в 1603 году, слышал рассказы, которые заставили его поверить в то, что там могут быть христиане, и это убеждение было подтверждено в работе отца Кирхера «China Illustrata», опубликованной в 1667 году. Спустя несколько лет священники в Индии узнали от нескольких армян, приехавших в Агру из Кабула, что немусульманские жители Кафиристана носят на лбу начертанный крест (escripta) и, вероятно, когда-то были христианами. Воодушевленные перспективой расширить свое влияние, иезуиты в Агре получили разрешение отправиться с миссией в Кафиристан, и эта задача была возложена на отца Грегорио Ройса. Следовательно, армяне жили на территории современного Афганистана уже в середине XVII века. Как, откуда и что с ними стало в последующие годы, история умалчивает, письменных свидетельств никто не оставлял. И только с конца XVIII века в сообщениях об Афганистане снова упоминаются армяне: например, до нас дошли сведения, что ряд британских исследователей и путешественников останавливались у кабульских армян. В 1793 году это был Джордж Форстер, после него в 1828 году Эдвард Стирлинг и в 1832 Чарльз Массон. А прибывший после него в Кабул миссионер Джозеф Вольф так и вовсе проповедовал в армянской церкви. Из сведений, оставленных Вольфом, известно, что армянская община Кабула насчитывала 23 человека, тогда как Фостер писал за пятьдесят лет до Вольфа, что в Кабуле проживает около ста армян, также несколько армян в Кандагаре и Герате. Получается, численность армян значительно сокращалась из года в год по неизвестным причинам. Религиозные мотивы отпадают, если ссылаться, опять же, на записи путешественников. Они отмечали, что армяне в Афганистане занимались виноделием, некоторые члены общины служили в личной охране эмира, некоторые были торговцами, а бывали и вовсе крупными землевладельцами в Бала-Хисаре и Бут-Хаке, что нынче Коче Барана на юге Кабула. Все это говорит о том, что христиане — в нашем случае армяне — не были ущемлены в правах в этой мусульманской стране.
Любопытные сведения задокументировал Чарльз Массон в своем англоязычном издании 1842 года Narrative of Various Journeys in Balochistan, Afghanistan and the Panjab: «Живя с армянами Кабула, я каждый день был свидетелем условий равенства, на которых они жили среди своих мусульманских соседей. Армянин следовал за телом мусульманина к месту его захоронения; мусульмане оказывали тот же знак уважения усопшему из армянской общины. Они взаимно посещали свадьбы друг друга и участвовали в небольших делах, которые возникали в обществе. Армянин дарил подарки на Навруз или местный Новый год; сам получал их на свое собственное Рождество. Если случилось так, что мусульманин женился на армянке, из-за чего была потеряна для Церкви, в отместку армяне приводили мусульманок в свои семьи и посвящали их в свою веру… Вино, запрещенное к продаже в городе, разрешено производить и употреблять армянам».
Почти все миссионеры и путешественники упоминают армянскую церковь Кабула и почти с точностью указывают на ее местонахождение. Тот же Чарльз Массон пишет, что во время первой англо-афганской войны (1839-1842 гг.) преподобный Г. Пигготт, капеллан Бомбейской армии, посетил армянскую церковь в Кабуле и крестил двух армянских детей. А из записок преподобного И.Н. Аллена, сопровождавшего армию возмездия генерала Поллока, известно, что и он посетил армянскую церковь: «После некоторого расследования мы обнаружили армянскую церковь на улице Бала-Хиссара, ведущей от ворот джалалабадских; здание армян было на северной стороне улицы. Мы поднялись по переулку и оказались в маленьком дворе, окруженном глинобитными домами и лавками, наполненными орудиями их торговли. Между этими домами расположилась небольшая церковь, внутри которой было мало света из-за единственного окна. Холл храма устлан чистой ковровой дорожкой от входа до алтаря, увенчанного небольшой картиной святого семейства. На алтаре шесть подсвечников, два маленьких креста и две копии святых Евангелий. Перед алтарем маленький стол, на котором лежала книга ежедневной молитвы в армянском».
Сохранились также интересные сообщения о жителях армянского квартала Бала-Хисар, напрямую связанных с эмирами Афганистана. Например, в 1848 году майор британских войск Г. Лоуренс, находившийся в Пешаваре, получил от своего агента в Кабуле письмо, в котором сообщалось, что четвертый сын афганского эмира Дост-Мухаммед-хана, Мухаммед Азам-хан, планирует жениться на одной из дочерей лидера армянской общины Тимура. Он просил Лоуренса воспользоваться своим влиянием на эмира, чтобы предотвратить брак. Но и Лоуренс, и сам эмир оказались бессильны что-либо предпринять, чтобы помешать молодым. Брак не был принудительным, свадьба состоялась, к тому же с позволения жениха невеста сохранила свою христианскую веру. Позже она родила сына, Мухаммада Исхака-хана, который в 1888 году, будучи губернатором Афганского Туркестана, восстал против своего кузена, эмира Абд аль-Рахман хана. Восстание было подавлено, Исхак-хан бежал в контролируемый Россией Самарканд. Что касается его отца, Мухаммеда Азам-хана, то век его владычества над Афганистаном продлился всего один год — с 1867-го по1868-й. Народ называл Азам-хана «Армани-зода» («сын армянский», досл. пер. с перс.; прим. авт.) не столько из-за супруги-армянки, сколько из-за увлечения вином. Как я упоминал выше, в Афганистане только армянам разрешалось производить и потреблять вино, но новый эмир Азам-хан, хоть и был мусульманином, от вина не отказывался — устраивал во дворце пиршества в компании девушек из России, а вскоре скончался от цирроза печени. Позже афганский суфий начала ХХ века Ашкари напишет лирическое стихотворение, называемое на Востоке диваном, которое назовет «Армани-зода» и посвятит памяти покойного эмира, а уже в нашем XXI веке афганский певец Седик Шабаб напишет музыку к словам Ашкари и снимет клип об «Армани-зода».
Теперь о том, что стало с армянской церковью в Бала-Хисаре, о которой писали почти все английские миссионеры, прибывавшие в разные годы в Кабул: к сожалению, она была снесена по приказу британского генерала Робертса весной 1880 года во время Второй англо-афганской войны. Англичане пообещали армянам выделить средства на строительство новой церкви, более вместительной, но обещание не выполнили. И без того небольшая община армян стала хиреть — сначала Кабул покинул священник, перебравшийся в Персию, а следом за ним и другие армяне, в основном из купеческой знати. В Кабуле осталось несколько семей из числа армянских ремесленников. Положение хотел было исправить эмир Абдур-Рахман. Сохранилось его письмо армянской общине Калькутты, датированное 1896 годом. Эмир просил отправить в Кабул десять или двенадцать армянских семей, чтобы «облегчить одиночество» их собратьев-христиан, число которых продолжало сокращаться, да и наладить внешнюю торговлю Афганистана, в которой армяне знали толк и имели собственные маршруты сбыта по всему азиатскому континенту.
Однако никто из армян Калькутты не принял предложение, а вскоре и те немногие армяне, что оставались в Кабуле, покинули город, перебрались в Пешавар и Карачи. Так и канула вслед за своей церковью армянская община Афганистана в самом начале ХХ века.
Вадим АРУТЮНОВ
Продолжение в следует
*террористическая организация, запрещенная в РФ