Кишлак Дюшамбе Бозар в течение прошлого столетия совершил огромный скачок в развитии, став столицей Таджикистана. И в этом немалую роль сыграли армяне. Я прибыл в красавец Душанбе, чтобы увидеть и рассказать вам об армянском вкладе в развитие этого города и культуру таджикского народа. А вклад воистину неоценим.
ИЗ ГРЯЗИ В КНЯЗИ
С точки зрения логистики, на мой взгляд, аэропорт таджикской столицы оказался самым удобным. Исходя из моего тревел-опыта, столичные аэрогавани располагаются за пределами города, из-за чего приходится преодолевать 20, 30, а то все 50 км, чтобы добраться до столицы. А после длительных полетов, согласитесь, такие маршруты утомительны. Всегда хочется быстрее оказаться под душем и уйти в объятия Морфея, чтобы с бодрячка начать знакомство со страной и ее обитателями.
В Душанбе все не так. Международный аэропорт расположен в самом городе. Сразу у выхода из терминала раскинут городской парк с фонтанами, чистые лужайки с лавочками, а за ними и весь городской транспорт — от такси до троллейбусов. Все удобно и просто. Особенно тем, кто впервые прилетает в Душанбе. Метро в городе нет. Впрочем, оно и не нужно. В Душанбе проживает меньше 900 тыс. жителей. Городской транспорт вполне покрывает нужды душанбинцев и их гостей.
Душанбе — один из молодых городов постсоветского пространства, прошедший путь от кишлака до столицы страны. Еще 100 лет назад на месте этого города находилось маленькое поселение, известное тем, что здесь каждый понедельник проходил базар (кишлак так и назывался — Дюшамбе Бозар, т.е. «Базар по понедельникам»). В 1923 году в Таджикистане установилась советская власть. Двумя годами позже Душанбе получил статус города, а в 1929 году был объявлен столицей Таджикистана.
Иначе говоря, за шесть лет Дюшамбе Бозар оборатился «из грязи в князи», а кишлачные жители стали столичными.
Сегодня Душанбе это современный город, стремящийся, с одной стороны, к европейскому архитектурному минимализму, но при этом не отказывающийся от построек, характерных для мусульманского стиля. Последнее возникло уже после распада СССР, когда религия стала все глубже проникать в светское общество. Однако главное, что бы я выделил на фоне всех этих построек, — памятники представителям таджикской и в целом иранской литературы. Таджики — народ ираноязычный. А персидская поэзия, эпосы и легенды смело можно назвать шедеврами мировой литературы. Причем как средневековой, так и современной. Одни только имена чего стоят — Ширази, Айни, Рудаки, Балхи, Джами и т.д. Одна только Государственная библиотека! Она располагает более чем двумя миллионами томов, а также двумя тысячами рукописей, часть из которых старше 900 лет. Это книгохранилище носит имя величайшего персидского поэта Х в. Фирдоуси. Ведь на протяжении тысячелетий понятия «таджикский язык» с его кириллической азбукой не существовало. То, что сейчас принято называть «таджикским языком», еще чуть более 100 лет назад считалось одним из диалектов персидского языка, именуемым в ираноязычном мире языком дари. Впрочем, язык таджиков Афганистана до сих пор так и называется. Новая же литературная норма «таджикский язык» (забони тоҷикӣ) разработана относительно недавно группой литераторов во главе с Садриддином Айни и основана на северотаджикских говорах. Поэтому если говорить не о персидском, а конкретно о термине «таджикский язык», то он зародился в 20-х гг. прошлого столетия в соответствии с языковой политикой СССР.
Тогда и начался процесс перевода персидского дари с его арабской вязи на таджикский язык, латиницу. Однако уже в 1939 г. началась новая реформа письменности, когда язык переводится на кириллическую графику. Она существует по сей день. И вот тут не обошлось без «армянского гения», отчима современного таджикского языка и учителя нации армянина Степана Арзуманова.
АРМЯНЕ НА ЗАРЕ ЗАРОЖДЕНИЯ ТАДЖИКИСТАНА
В 1936 году главой Таджикистана стал этнический армянин Сурен Шадунц, возглавлявший до этого хлопковое хозяйство республики. В 30-е годы Таджикистан особо нуждался в реформе. Начал Шадунц с ликвидации неграмотности населения, упразднения мактабов и медресе и введения вместо них новых школ европейского образца. Единственными препятствиями к массовому светскому образованию оказались арабская вязь и языковой барьер. Таджикам необходимо было изучать русский язык, объявленный властью Советов языком межнационального общения СССР. Первый секретарь ЦК КП Таджикской ССР Сурен Константинович Шадунц обратился к маститому в то время иранисту и соотечественнику Степану Арзуманову с просьбой заняться вопросом реформы таджикского языка, а также подготовить русско-таджикские и таджико-русские словари и учебники. В короткие сроки Арзуманов выпустил первые в истории таджико-русские словари и учебники, а также разработал специальную кириллическую графику для таджикской письменности, которая заменила арабскую вязь, и недолго продержавшуюся латиницу. Кстати, сын-тезка Степана Арзуманова тоже стал филологом и переводчиком, много лет проработал преподавателем таджикского языка и литературы в Душанбинском государственном университете. Причем его ученики-таджики даже не догадывались, что преподаватель, обучающий их родному языку, не является таджиком.
— Арзуманов был моим научным руководителем и отличным специалистом в области таджикской словесности. Грамотно говорил по-таджикски, без какого-либо акцента. Мне и в голову не приходило, что он не таджик, — рассказала мне первый заместитель директора государственной библиотеки Таджикистана Салима Раджабзаде. — Внешность его тоже была универсальна. И фамилия на мысль не наводила. Всегда думала, что армяне на «ян», грузины на «дзе»… О том, что наш родной Арзуманов армянин, я узнала только на его похоронах…
И все же не только словесностью прославились армяне Таджикистана, но и вкладом в культуру таджиков: дабы ознакомить рабоче-крестьянскую молодежь мусульманского Востока с прекрасным светским, Шадунц поручает писателям Абдусалома Дехоти и Мирзо Турзун-Заде заняться постановкой оперы. В конце 1936 г. авторы представили свое либретто непосредственно Шадунцу, т. к. руководитель республики пожелал лично ознакомиться с работой. Сейчас трудно сказать, с чем это было связано — с недоверием к наркому культуры или же с какими-то личными соображениями — однако известно, что Сурен Константинович был большим ценителем искусства и полагался на собственный вкус. Творение авторов понравилось Шадунцу.
Дело осталось за главным — музыкальным оформлением. Без тени сомнения лидер Таджикистана поручил заняться этим композитору Сергею Баласаняну, который в те годы приехал из Ашхабада в Сталинабад (название Душанбе в 1929-61 гг. — прим. авт.) создавать филармоническую труппу.
— На тебя надежда, Сергей-джан, — обратился по-армянски к композитору Шадунц. — Музыка должна легко усваиваться, чтобы влюбить таджиков в оперное искусство. Побольше восточных мотивов и меньше воды. Справишься?
— Справлюсь, Сурен Константино-вич! — ответил Баласанян.
К осени 1937 года опера была уже готова, но оказалась невостребованной. Главный заказчик, Шадунц, был обвинен по доносу в контрреволюционной деятельности и арестован. Трио авторов решило было обратиться за помощью к новому руководителю Таджикистана Урумбаю Ашурову и, казалось, они были уже на пороге утверждения. Однако через считанные дни НКВД арестовал и Ашурова. Только при последующем таджикском руководителе Дмитрии Протопопове опера была утверждена. А 16 октября 1939 г. в Сталинабаде состоялась премьера первой таджикской оперы «Восстание Восе» композитора Баласаняна и главного дирижера Эдуарда Айрапетянца. Сергей Баласанян выполнил данное Шадунцу слово. Премьера прошла с аншлагом. Но сам вдохновитель, Сурен Шадунц, так и не увидел этого зрелища. За год до премьеры его расстреляли как «врага народа». Что касается Баласаняна, то ему удалось осуществить в Таджикистане и последующие музыкальные постановки, имевшие оглушительный успех. Среди них, опера «Кузнец Кова», музыкальная комедия «Розия», драма «Песня Гиева» и т.д. Позже Баласанян стал художественным руководителем театра оперы и балета Сталинабада и первым председателем Союза композиторов Таджикской ССР.
В 1957 г. Таджикфильм прославил армянский композитор из Арцаха Андрей Бабаев. В этот год на экраны страны вышел фильм режиссера Рафаила Перельштейна «Я встретил девушку», с одноименной песней Андрея Бабаева, которая впоследствии стала жить отдельно от фильма и звучала из окна чуть ли не каждой советской семьи. Любопытно было бы заметить, что первоначальный текст песни (на таджикском языке) был написан все тем же нам знакомым Мирзо Турсун-заде. А вот автором русского варианта текста песни является Гарольд Регистан (Уреклян)- сын одного из авторов гимна СССР Габриэля Эль-Регистана. На закате СССР Таджикфильм прославил и другой наш соотечественник Виктор Мирзаянц, поставивший фильмы «Искупление», «Джура, охотник из Минархара» и др., привезший в родной Таджикистан дипломы престижных всесоюзных и международных кинофестивалей.
Как вы поняли, вклад армян в таджикскую культуру огромен. Однако…
НЕ ВСЕГДА ЕВРЕИ ВИНОВАТЫ
Находясь в Таджикистане, я безумно влюбился в таджиков. Доселе был влюблен только в кухню и музыку, т.к. особо не приходилось сталкиваться с представителями этого народа. Ну разве что Рафик Мушеев — мой сослуживец из Таджикистана. Но и тот еврей. Но и того, что я знал о таджиках, было достаточно, чтобы полюбить культуру этого народа. У меня особый пиетет ко всему ираноязычному. Не могу объяснить, откуда это во мне. Но что есть, то есть! Было время, когда во время погромов антиармянских в Баку мы собрались было перебираться в Душанбе. Нашли в газете объявление об обмене квартир в Душанбе на равноценную в Баку. Это была зима 1990 года. Проблем с перемещением из одной союзной республики в другую еще не было, а «парад независимостей» никому в голову не приходил. Но едва мы собрались звонить по указанному номеру, как услышали из телевизора знакомый баритон Игоря Кириллова, оповещающий об антиармянских погромах в Душанбе.
— И эти туда же! Им чем армяне помешали? — недоумевала мама.
Тогда и впрямь многие поражались происходящему. Ведь никто толком не объяснял причину. И если поводом для армянофобии в Азербайджане стал Карабах, то чего делить таджикам с армянами? Ведь две республики ни исторически, ни географически никак не соприкасаются и находятся друг от друга на расстоянии 3,5 тыс. км. Лишь только когда ситуация вышла из-под контроля, советское телевидение таки изволило прокомментировать происходящее. Как оказалось, предысторией конфликта стали все же массовые армянские погромы в Баку. Как я уже упоминал в одной из глав, в эти трагические для армян Баку дни многие мои соотечественники пытались спастись, перебираясь к родственникам, которые жили по всему СССР. Так, вот, несколько армянских семей, всего 39 человек, из Баку бежали к своим родным в Душанбе. Вскоре по городу распространились провокационные слухи, что 2500—5000 армян, беженцев из Азербайджана, переселены в Душанбе и им распределяются квартиры в новостройках массива «Зеравшан», в то время как в столице Таджикистана был острый дефицит жилья. На провокацию откликнулись более четырех тысяч душанбинцев, собравшихся на площади Ленина (Шахидон) с выкриками «Долой армян!». А на следующий день, 13 февраля, демонстранты прорвались в здание правительства Таджикской ССР и подожгли его. К вечеру в ответ на открытие огня милицией холостыми патронами начались поджоги ларьков, погромы магазинов, а выкрики сменились требованием «Долой Махкамова!» (первый секретарь ЦК КП Таджикистана). В этот же день в Душанбе было объявлено чрезвычайное положение. Те несколько армянских семей, что прибыли в Душанбе, заявили, что не хотят стать причиной бед таджикского народа, и покинули республику. Однако громил уже ничего не останавливало. Для наведения порядка в город пришлось перебросить около 5000 военнослужащих Минобороны и МВД с приказом открывать огонь на поражение, был введен комендантский час. В результате беспорядков было убито 25 и ранено 565 человек.
Эту черную страницу в истории таджикского народа в стране пытаются не вспоминать. Слишком много тайн и загадок, о чем таджики могут только предполагать.
— В те годы я еще не родился, но в универе слышал от преподавателей об этих событиях, — рассказывает выпускник Таджикского национального университета Некруз Рахимов. — Они уверены, что организаторами антиармянских погромов в Душанбе были азербайджанцы. Но подробности у нас замалчивают.
Касаемо молчания молодой человек прав. В Душанбе я, как ни пытался поднять тему событий 90-го года с интеллигенцией, все уходили от ответа. Рекомендовали не ворошить прошлое. Но один из ветеранов-силовиков, пожелавший остаться неизвестным, рассказал, что в конце 80-х работал в команде Владимира Петкеля, возглавлявшего до 1991 года КГБ Таджикской ССР. Знал многих силовиков лично и не раз бывал в командировках с делегацией под руководством Петкеля, который имел среди сотоварищей кличку «Ворон».
— Однозначно могу сказать, что «Ворон» был на дружественной ноге с его азербайджанским коллегой Вагифом Гусейновым, — говорит ветеран. — Тот прилетал в Душанбе, «Ворон» делал ответные визиты. Дружили они семьями. И когда у нас в Таджкистане случились беспорядки, многие из нас догадывались, откуда их корни. Конечно же, у меня нет доказательств, что антиармянский душанбинский «фас» исходил от Гусейнова. Однако учитывая связи этого «Гуся» (Гусейнова — прим. авт.) с нашим «Вороном» и ненависть последнего к Махкамову, ответственные за события 90-го года четко прорисовываются.
— Ненависть к Махкамову? — спросил я. — Из-за чего?
— Махкамов и «Ворон» заняли должности в один и тот же год,1985-й, — рассказывает ветеран. — Место первого секретаря ЦК Компартии Таджикистана изначально должен был занять свояк «Ворона». Имя сейчас его не припомню. То ли Геннадий, то ли Григорий… В верхах уже было все готово. Но внезапная смерть генсека Черненко перетасовала планы. В марте 85-го страну возглавил Горбачев, а он, в свою очередь, стал выдвигать свои кадры. Так Махкамов принял республику. С тех пор «Ворон» на дух не выносил его.
— Откуда вы все это знаете? — удивленно спросил я у старика.
Ветеран-силовик широко улыбнулся и, не задумываясь, ответил:
— Работа у меня была такая — знать все обо всех и, тем более, о коллегах.
— Получается, и ваши коллеги знали о вас все?
— Не исключено, — продолжая широко улыбаться, ответил старый разведчик.
Журналистский опыт научил меня думать и слушать одновременно. И пока я слушал этого экс-резидента КГБ, в моей голове невольно промелькнула мысль о моем несчастном народе, который стал в очередной раз жертвой чьих-то политических интриг, не взирая ни на что — ни на самопожертвования во благо той страны, где живет армянин, ни на чрезмерную лояльность к любой власти. А говорят «евреи виноваты». Видимо, не всегда. Бывают и «виноватые армяне».
ГЕРОИЧЕСКАЯ ДИАСПОРА
Впрочем, если перевернуть все «черные страницы» истории Таджикистана и больше не возвращаться к ним, то народ таджикский близок и понятен нам. Ираноязычный мир — он особенный, душевный, прошедший лед и пламя на своем долгом историческом пути. В Душанбе я поговорил с представителями как армянской, так и таджикской интеллигенции. Слушая обе стороны, я понял, что в некотором смысле и проблемы у нас общие. Например, вот что поведал мне профессор, доцент кафедры мировой литературы РТСУ Азим Аминов: — Многим молодым народам постсоветского пространства хочется впечатляющей истории, как минимум, как у соседа. А то и глубже. Но что делать, когда «нехватка кадров»? Исторических кадров, из которых можно лепить это самое «впечатляющее». Приходится хвататься за любую ниточку. К примеру, если «исторический герой» тунгус писал на тунгусском языке, живя на территории, где тунгусы сегодня уже давно не проживают, но на этом месте, условно говоря, Манчжурия, то современные манчжуры провозглашают тунгуса манчжуром. То же произошло и с Низами.
Всем известно, что он был персидским поэтом. Писал на персидском. Род его ираноязычный. Но так как Низами из Гянджи (Гянджеви) и этот город нынче на территории независимого Азербайджана, то и приписывают ему прилагательное «азербайджанский» писатель. Но ведь самого Азербайджана как такового во времена Низами не было. Мы, таджики и персы, читаем в оригинале Низами. Тогда как азербайджанцы знают о Низами только в переводах на тюркские языки.
С Аминовым согласен и другой представитель таджикской интеллигенции, кандидат исторических наук Камол Абдуллаев. С ним мы поговорили о влиянии иранских языков на соседей. Беседа длилась настолько долго и интересно, что в двух словах разговор не описать. Поэтому на канале YouTube-Антитопор имеется полный сюжет беседы. Там же можно познакомиться с замечательными нашими соотечественниками: почетным консулом Армении в Республике Таджикистан Смбатом Оганесяном, сопровождавшим меня в Душанбе, экономистом Рубеном Аскаровым, предпринимателем Юрием Акопяном и председателем Союза соотечественников Михаилом Петрушковым. Думаю, для постоянных зрителей Антитопор «Армянский след» будет интересно.
Кстати, прогуливаясь с Смбатом Оганесяном по городу, решили мы навестить и могилки ушедших армян Таджикистана. Они похоронены на христианском кладбище рядом со старенькой русской церквушкой. Армянского храма в Таджикистане нет. В Советские годы религией не занимались, а после обретения Таджикистаном независимости построить церковь дело сложное в связи с бюрократическими проволочками. Что касается могилок, то здесь захоронены все социальные слои армянского общества Таджикистана — от врачей, педагогов и инженеров до хлопкоробов и рабочих. Некоторым надгробиям больше полувека. На них не сохранилось ни имен, ни дат. К примеру, мне долго пришлось искать могилу Вагаршака Карамова, но, к сожалению, так и не нашел. И не удивительно! Он скончался в 1956 году. 66 лет назад. Зато в память об этом человеке носит имя одна из крупнейших центральных магистралей Душанбе — «улица Карамова». И неспроста. Транспортная артерия, соединившая Таджикистан с внешним миром, тесно связана с именем Вагаршака Карамова. В первой половине ХХ в. Таджикистан считался труднодоступной периферией даже в отношении своих центральноазиатских соседей. Нужно было выводить республику из захолустья и первым делом проложить в Таджикистане железную дорогу. Столь ответственное дело было поручено инженеру-горняку Карамову. В 1925 году он был назначен начальником строительства железной дороги, которая должна была связать узбекский портовый город Термез на реке Амударье с Душабе. Но по большому счету эта магистраль должна была соединить таджикскую республику со всеми среднеазиатскими республиками и далекой Россией. Молодой начальник с энтузиазмом включился в порученное дело. Железная дорога Термез-Душанбе была проложена в срок. Принимавшая ее комиссия не обнаружила в выполненных работах ни одного изъяна. Строителей наградили, а труд самого Карамова отметили… арестом.
Он был обвинен в связях с туркменскими националистами и приговорен к восьми годам лишения свободы. Но судьба оказалась благосклонной. Вместо восьми лет Вагаршак провел в тюрьме чуть менее года. Осужденный Карамов проявил свой талант и в тюрьме, вернее, в «Севлаге», где отбывал наказание. Вместе со своей бригадой Карамов умудрился установить артериальную связь в условиях Севера, соединив Кольский п-ов с Мурманском за полгода с помощью… мотора. Когда об этом доложили Сталину, он не поверил и послал комиссию для проверки. Оказалось, правда. «Кто придумал оттаивать землю самолетным мотором?», — спросил Сталин. Ему ответили — заключенный Карамов. «Таких людей надо не в заключении держать, а поручать им сложные дела, — сказал вождь. — Направить его на самый трудный участок советского строительства. Пусть покажет, на что способен».
Карамова освободили из-под стражи и нашли ему такой сложный участок. На этот раз предстояло пробить в скалах на большой высоте дорогу на Памир длиной в 540 км. Там издавна не было никаких дорог. Грузы доставлялись караванами лошадей, и то в короткое летнее время. Путь в один конец занимал три месяца. С приходом Советской власти сложную трассу освоила авиация. Но летали самолеты редко, мешали туманы, частая непогода. Лететь приходилось в узких ущельях, между скалами, сильные порывы ветра бросали самолеты из стороны в сторону. Достаточно было задеть крылом каменную стену, и катастрофа была неминуемой. Новая дорога нужна была как воздух, это была поистине «трасса жизни». И ее проложил Карамов в вверенные ему сроки…
Такова она, диаспора армянская, в Таджикистане — молодая, но героическая, прошедшая трудный путь в сложном регионе. И теперь, отправляясь из Таджикистана в очередную страну, я в самом прямом смысле воспользуюсь той дорогой, что проложил армянин, чтобы я смог двинуться дальше «по следам армянским».
Вадим АРУТЮНОВ
Душанбе, Таджикистан