nnao
Нахичеванская-на-Дону армянская община

Что происходит с наукой и познанием в современном мире? Как влияют на эти сферы нейросети? Сегодня мы говорим на непростые, но очень важные темы с профессором Института математики, механики и компьютерных наук им. И.И. Воровича, директором Регионального научно-бразовательного математического центра ЮФУ, главным редактором журнала Journal of Mathematical Sciences, доктором физико-математических наук Алексеем Николаевичем Карапетянцем.

ПУТЕШЕСТВИЕ К СЕБЕ

— Сначала личный вопрос: как вы в своей жизни пришли к математике?

— Я родился в семье математика, доктора наук, профессора, рос среди такой советской интеллигенции, доцентов, профессоров, докторов. Вы, наверное, знаете, что в те годы ученый, занимающийся наукой на высоком уровне, — это была довольно престижная профессия, и статус преподавателя был престижным. Хотя какое-то время я колебался между математикой и медициной, но медиков в окружении не было, я не знал о ней столько, сколько о математике. Это стечение обстоятельств привело меня на мехмат, который изобиловал кадрами очень высокой квалификации. Такого количества хороших математиков я не видел после ни в одном университете мира.

— Даже мира?

— Да. Потому что это не характерно для других стран. В других странах считают деньги, а таким ученым надо платить много. Такие люди могли собраться только в Советском Союзе, когда финансировалась математика и физика, и неважно, сколько человек на факультете, главное, чтобы они все выдавали хороший результат. Не было вопроса экономической целесообразности. Это дало мне большой импульс.

В 1997 я защитил кандидатскую диссертацию. И мне поступило предложение из Мексики пройти стажировку. Это научная работа для молодых ученых, называется постдок (дословно — после докторантуры). Был конкурс, я его выиграл и попал в самый престижный институт Мексики, Центр исследований и продвинутого обучения при Национальном политехническом институте. В Мексике я довольно быстро достиг хороших показателей, выучил испанский язык и даже преподавал на нем. Стал национальным исследователем первого уровня, это большое достижение для иностранца. Но мексиканская экзотика, которая поначалу вдохновляла, на третий год стала казаться уже рутиной. Я такой человек по натуре, что мне скучно долго находиться на одном месте во всех смыслах, и географически, и ментально. И я переехал с семьей в Соединенные Штаты — питал иллюзии, что там нам будет комфортно. С точки зрения быта там действительно очень комфортно. Но американский стиль общения… Вы понимаете, я же родился и вырос в Нахичевани! С этими компаниями соседей, с большими столами на сорок человек без повода… Я быстро понял, что Америка — не мое.

— А что не так?

— Они живут очень замкнуто. В лучшем случае дружеское общение — это встреча в кафе минут на сорок. Скучно. Конечно, это индивидуально, у меня масса знакомых, которые прекрасно там себя чувствуют, им в этом стиле жизни и общения хорошо. А мне нет. Надо еще понимать, что большие университеты в Штатах расположены в провинциях. Это городок с двумя главными улицами на сорок тысяч жителей, очень размеренная жизнь, беспроблемная, комфортная. Но я предпочел вернуться в Россию. Хотя и после на месте не сидел. Вскоре на год снова поехал в США, потом по стипендии также на год уехал в Германию, потом в Португалию, потом опять в Америку. Был в Италии, в Литве, читал лекции в Финляндии. Выучил итальянский. Вместе с этим всем готовил докторскую диссертацию и защитил ее в Екатеринбурге в 2007 году. С 2008 года я профессор Южного федерального университета. В том же году мне поступило предложение стать проректором, я его принял и до 2012 года был проректором университета по информатизации. Это очень интересная практика и очень трудная работа, университет как раз находился в стадии становления, четыре вуза объединялись в один. Передо мной стояла сложнейшая задача — интегрировать информационные ресурсы. На четыре года я отошел от науки полностью. Конечно, получил колоссальный организационный и управленческий опыт. Но дело в том, что из науки опасно «выпадать». Это как в спорте: если какое-то время не поддерживаешь квалификацию, вернуться потом трудно. Мозг и знания — те же мышцы, если их не тренировать и не обновлять, теряешь уровень.

Чуть позже попал в Сколково в школу ректоров, в первый поток на сто человек. В их числе, к слову, обучался и нынешний министр науки и высшего образования Валерий Николаевич Фальков. Параллельно с обучением я читал много по математике и ощущал, что мои способности уже не те, какие были. И понял: стоп. Надо срочно завязывать с управленческой деятельностью. За четыре года проректорства и год в Сколково я не написал ни одной строчки. А для действующего ученого это катастрофа. Чтобы восстановить форму, мне потребовалось три или четыре года. Наука не терпит, когда на нее закрываешь глаза, не терпит простоя. Но я упорно работал. Как раз подвернулась возможность съездить в Португалию на стажировку, и мне удалось снова вернуться в науку.

УПРАВЛЕНИЕ ПЛЮС НАУКА

— Как был создан научно-образовательный математический центр ЮФУ?

— В 2011 году мне повезло запустить организационный проект по конференциям.

Получилось случайно: я провел одну конференцию, она всем понравилась, и я решил сделать ее регулярной. Потом она разрослась, сложился огромный пул международных экспертов, и я понял, что это шанс реализовать мой управленческий опыт — но в сфере науки. И он не только не мешает моей собственной научной деятельности, но способствует ей. Это помогло в 2017 году выиграть конкурс Минобрнауки на создание Научно-образовательного регионального математического центра. В регионах России таких центров на сегодняшний день 12, плюс еще четыре мирового уровня в Москве, Питере и Новосибирске.

Центр начал работу с 2018 года, и это придало моей организационной деятельности дополнительный импульс. У меня появились студенты, такие же постдоки, каким я был в Мексике. Для начинающих ученых это возможность два-три года существовать на какой-то стипендии, поискать свое направление работы. Сейчас у нас работают молодые люди из Колумбии, из Мексики, с Кубы и так далее.

— То есть центр региональный, но он международного уровня?

— Да. Участники — люди из разных стран. Помимо конференций, мы проводим воркшопы, другие форматы. Я проводил мероприятия в Сочи, в Армении, в Австрии, в этом году — в Арабских Эмиратах, в планах Греция, Грузия, другие страны. В прошлом году мы были соорганизаторами конференции в Испании.

ЗАЧЕМ НУЖНА МАТЕМАТИКА?

— С моей дилетантской точки зрения, математика это некая очень высокая материя, которая сходна с музыкой: что-то на уровне интуитивного познания. А зачем нужна математика для реальной жизни, для повседневного мира?

— То, чем я занимаюсь, называется «гармонический анализ», так что вы отчасти правы насчет музыки. Это анализ гармонии, волн, колебаний. Что до практического применения… Все, чем мы пользуемся, все средства телекоммуникации, трансляции, ваш телефон с диктофоном, на который вы записываете нашу беседу, медиаресурсы созданы на базе прикладного гармонического анализа. За всем этим стоит математика в чистом виде.

— То есть она от реальности не оторвана.

— Я бы сказал, что она лежит в основе всего, в частности, технического прогресса. Мы ведь сейчас говорим не о той математике, которую вы учили в школе. Это совсем другое, это метод осмысления мира и порядка вещей, категоризации понятий и взаимосвязей между всем в мире. Все, что мы видим вокруг, можно осмыслить с помощью понятийного аппарата математики.

— Это врожденная способность или ее можно натренировать?

— Можно. Любой человек в той или иной мере способен к математике. Это как игра в шахматы. Есть гениальные шахматисты, а есть те, кто, ну… просто умеет играть. То же самое.

ОПАСНОСТЬ И ПОЛЬЗА ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

— Вы упоминали особенности советской науки. Как бы вы оценили развитие российской науки сейчас?

— Я бы говорил не конкретно о российской науке, а о ситуации в мире в целом. На мой взгляд, ситуация печальная. Начнем издалека. В какой-то момент люди победили болезни, массово уничтожавшие население, вроде чумы или холеры, победили голод.

— В некоторых странах с вами бы не согласились…

— Я говорю о том, что сейчас уже, к счастью, люди не умирают от голода десятками тысяч. В целом мы более-менее благополучны. И образование перестало быть пропуском в мир успешных людей. Вернее, такое положение еще сохраняется в каких-то странах типа Индии, да даже в Мексике на доктора наук смотрят с особым уважением, это не только звание, но и положение в обществе. Но в целом в мире такого уже нет. Новые поколения понимают, что можно достичь благосостояния и без особого напряжения — а наука это очень серьезная и тяжелая работа. Зачем же напрягаться?

В нашей сфере бытует мнение, что засилье прикладной математики — плохо. Прикладные математики, они, скорее, операционисты, использующие инструменты науки. А как эти инструменты в области фундаментальной математики создаются, не все понимают. Не понимая, невозможно воспроизвести, это самое печальное. С появлением искусственного интеллекта ситуация усугубилась. И, например, даже программисты сейчас говорят уже о новой «поросли»: тех, кто программирует при помощи искусственного интеллекта, но не понимает, что такое программирование! Пишут программы, но не умеют писать код. Эти новые «специалисты» полностью оторваны уже не только от математики, а от механического понимания, как это все закодировать. Возникает вопрос. А когда ИИ станет проявлять себя самостоятельно, то кто будет его контролировать? Если уже сейчас люди не знают основ, истоков? Кто будет мыслить головой? ИИ учится на информационном пространстве открытых данных. Эти данные не верифицированы, никто не знает, откуда они взялись в сетях, какой безумец что туда поместил. На этом и учится ИИ. И он в итоге начнет выдавать рекомендации, основанные на неверифицированных данных. Вот представьте такой очень утрированный пример. Искусственный интеллект выступает в роли психолога. К нему обращается пациент с серьезными проблемами, а ИИ советует ему убить себя. В интернете же масса информации о суициде. Это ложный путь: проблемы же исчезнут, так?

Кто будет страховать от такого? Как себя обезопасить? Ответа пока ни у кого нет.

— Как это повлияет на науку?

— Могу предположить, что с одной стороны поможет, потому что ИИ с невероятной скоростью обрабатывает данные. С другой стороны, если за этой обработкой не стоит квалифицированный человек, который разбирается в той или иной тематике, — это очень опасно. Люди, глубоко разбирающиеся в науке, необходимы. А откуда эти люди возьмутся, непонятно, потому что этот же ИИ развращает. Если студент может получить мгновенный ответ, зачем ему листать книги?

— Грубо говоря, откуда возьмутся новые книги?

— Да, кто будет искать и формулировать новые знания? Мотивации к этому нет.

Я не зря упоминал о временах, когда образование было способом «выбиться в люди». Была мотивация сделать карьеру, чего-то достигать. В раннем СССР стремились стать грамотными, постигать мир, читать, образовываться. Быть образованным было престижно. А сейчас стремление пропало.

— Ну да, блогеры зарабатывают миллионы безо всякого образования. А как вы охарактеризуете абитуриентов, студентов, которые приходят учиться математике?

— Я вижу умных, хороших молодых людей, но у них нет навыка излагать свои мысли. И навыка логически сформулировать несколько предложений, у них главный навык — это моментальное получение ответа из интернета, выражаемого в двух-трех словах. Математика требует логического осмысления и четкого изложения. А мы не имеем больше людей, способных формулировать и записывать обдуманные длинные тексты. Студенты не глупые, у них просто в школе сегодня — не обучение, а рекомендация. Их не научили анализировать, им давали какие-то отрывочные суждения и сведения, которые потом надо отметить галочкой на ЕГЭ. Не их выбор и не их вина. И это мировая проблема.

— И что с этим делать?

— А я не знаю. И вряд ли кто-то знает. Что будет дальше при наличии ИИ, сложно предсказать.

— Звучит это все устрашающе безнадежно…

— Да нет, надежда, конечно же, есть. Если человек за счет роботов освобождается от труда, то он свободен для самовыражения, созидания и творчества. Это единственный путь, при котором человек сохраняет здравость ума и способность мыслить, фантазию. Нам нужна позитивная пропаганда образования, саморазвития, работы мозга. Необходимо создание новых мотиваций для развития и творчества. Это сложная и философская задача, но она главная для человечества на ближайшее время.

Интервью вела Янина ЧЕВЕЛЯ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *