Вот и наступил 1990 год. После землетрясения я не захотел оставаться в городе Ленинакане, ибо пыль, слякоть и горестные воспоминания мешали спокойной жизни, а боль по погибшей дочери становилась изнуряющей: я скучал по ней, и тогда напивался с друзьями и создавал стихи, посвященные ей.
Поставил я свой домик в десяти километрах от города, на границе с Турцией. Внизу было огромное пространство искусственного озера, а по вечерам с противоположной стороны ущелья доносились пронзительные крики муэдзинов, призывающих правоверных мусульман на молитву. Так я и жил вдали от цивилизации, но по утрам, когда выпивал кофе и выкуривал одну-две сигареты, начинал писать стихи. Никогда я так много не писал, как в эти утренние часы, и сейчас, размышляя над этим, я понял: лучше всего пишется на родине, где сам воздух провоцирует тебя на творчество.
Но надо было подготовить сына к школе, и я решил, что нужно чем-то обрадовать ребенка, который потерял свою любимую сестричку в те страшные декабрьские дни. Я решил поехать в Москву и купить ему все самое необходимое для школы: форму, тетради, цветные карандаши, туфли.
Достал железнодорожные билеты туда и обратно. И вот я в Москве. В Москве у меня была уйма друзей и знакомств, и мне не составило труда за два дня сделать все необходимые закупки. Билет у меня был на 29 августа, и я мог еще день-два спокойно покружиться по столице. Но, как говорится, человек полагает, а Бог располагает. Вечером 27 августа я узнал по радио: то ли абхазцы, то ли грузины взорвали железнодорожный мост, так что нужно было надеяться только на самолетный рейс. Но, к моему ужасу, оказалось, что нет билетов до двадцатого сентября.
Проехался по всем кассам – никакого результата. Да и друзья не могут помочь. К полудню стою напротив «Детского мира» и курю одну сигарету за другой. Помню, что в Москве тогда была проблема с сигаретами, но я в дорогу забрал с собой двадцать пачек самых лучших армянских сигарет с черным фильтром – «Ахтамар», целую коробку которых мне подарил Ваник из Еревана, работавший в какой-то престижной гостинице.
И вдруг ко мне подходит с улыбкой молодой симпатичный парень кавказской внешности, под тридцать лет, чем-то похожий на Остапа Бендера, одетый с иголочки, холеный и в малиновом пиджаке, а рядом с ним две девушки – по виду армянки. Он попросил у меня сигарету, а я, увидев, что он не один, а с двумя девушками, даю ему три сигареты. Он улыбнулся и говорит мне:
– Брат, в Москве нет сигарет, а ты мне даешь сразу три сигареты с черным фильтром. Почему? – и он с добродушием посмотрел на меня.
Я ему и отвечаю:
– Земляк, я дал тебе три сигареты, потому что вы втроем. Мне не жалко.
– Нет, брат, девушки не курят. Я смотрю – ты с удивлением смотришь на нас. Я сам из Баку, азербайджанец, а эти девушки – армянки. Я отойду, а ты спроси у них про меня, – и он, сделав знак девушкам, чтоб они подошли ко мне, сам отошел к противоположной стене.
Я что-то спросил у девушек по-армянски. Они не поняли меня. Тогда я начал говорить с ними на русском языке. Они рассказали, что Эльдар – их бакинский сосед. Что они выросли вместе, с детства считали его своим братом, и что во время бакинской резни Эльдар и его друзья спасли их семью и ночью на машине вывезли в Россию. Так они оказались в Москве, и, нечаянно встретив на улице Эльдара, очень обрадовались.
Я все понял, да и раньше я знал, что армян в Баку уничтожали не исконные жители, бакинские азербайджанцы, а фанатики и убийцы из глухих деревень.
К нам подошел Эльдар, мы познакомились, и вдруг он говорит мне:
– Саша, вижу у тебя очень плохое настроение. Может, я чем-то смогу помочь?
Я же ему рассказал о своих проблемах, связанных с возвращением на родину. А он мне говорит:
– Дорогой, сейчас ты поезжай на Комсомольский проспект, где находятся авиакассы, подойди к кассе номер 16, там сидит моя знакомая Валя и скажи: «Валя, я друг Эльдара, мне нужен один билет до Ленинакана». Билет стоит сорок рублей, не давай больше пятидесяти рублей. Если ничего не получится, я через два часа буду дома, позвони по этому номеру. Что-нибудь другое придумаем, – и он мне передал записку со своим домашним номером.
Я попрощался с Эльдаром и девушками и срочно выехал по указанному адресу. Хотя и не верил удаче, но другого варианта у меня не было. А вот и касса номер 16, впереди меня в очереди стоит крупный азербайджанец с покрасневшими глазами и недобрым взглядом. Когда дошла его очередь, он кинул через окошко две сотенные и тихо лепечет:
– Милая Валюшка, дай один билет на Баку, на тридцатое число. Сдачи не нужно.
Но ему не повезло. Валя, миловидная русоволосая кассирша под тридцать лет, накричала на него:
– Слушай, Абдул, ты тупой, что ли? Зачем пять раз подходить к кассе? Давай хоть пять сотен, все равно билетов нет до двадцатого сентября, – и она выкинула его деньги прямо ему в лицо.
Посмотрел я кругом, вокруг одни азербайджанцы, и все ахают и охают.
Видно, касса азербайджанская, если кассирша всех по именам знает. Но риск – благородное дело, и я решился:
– Валя, я друг Эльдара, мне нужен один билет до Ленинакана, – и я, покраснев от натуги, посмотрел на нее.
– Не может быть такого! Эльдар из Баку, и у него нет друзей в Армении, – сказала Валя громким голосом, а окружившие меня азербайджанцы косо посмотрели на меня.
Но я не потерялся, показал записку Эльдара с его домашним номером.
Валя осмотрела записку, как-то потеплел ее взгляд, и она тихо мне говорит:
– Вы отойдите к окну, я вас вызову, – и она занавеской закрыла свое кассовое окошко.
Мне верилось и не верилось. Сердце учащенно билось, и вдруг через десять минут слышу по громкоговорителю:
– Молодой человек из Ленинакана! Подойдите к кассе номер 16.
Я не подошел, а побежал. А Валя мне и говорит:
– Есть один билет на Ленинакан. Успеете через шесть часов?
Мне нечего было успевать. Нужно было забрать с Курского вокзала две сумки и перевезти в Домодедово. Я прыгал от радости, пока Валя выписывала мне билет, и отдал, как посоветовал Эльдар, пятьдесят рублей, но она рассердилась и кричит через окошко:
– Билет стоит сорок рублей, а эти десять рублей отдашь своему другу Эльдару, чтоб купил мне цветы на день рождения! Надеюсь, он не забыл, что сегодня 29 августа, – и она закрыла окошко.
Моему счастью не было предела. Когда я вывез вещи, у меня оставалось до вылета еще целых четыре часа. Позвонил Эльдару, поблагодарил его, сказал о дне рождения Вали, но он ответил мне, что буквально через двадцать минут будет в аэропорту на своей черной «Волге», назвал номер и место встречи. Ничего не оставалось, как согласиться, и мы вместе поехали поздравлять Валю.
В гостях у Вали мы провели всего полтора часа, выпили за ее здоровье, Эльдар подарил шикарные цветы и французские духи «Клима», а мне запретил – как гостю – участвовать в расходах. Хорошо поели, попили, а затем Эльдар как-то подмигнул Вале, и она вынесла какой-то большой сверток и подает мне, а Эльдар говорит:
– Брат, это наш подарок тебе, но обещай, что откроешь его только в Ленинакане.
Я отказывался брать сверток, но противиться кавказским обычаям нельзя.
Эльдар на своей машине подвез меня прямо к самолету, мы обнялись и попрощались.
А когда уже в своей избушке я открыл сверток, нашел там французский коньяк «Наполеон», три порции шашлыка, московский адрес Эльдара и записку: «Брат, вот что могут сделать три сигареты с черным фильтром!»
Ара Геворкян,
поэт, драматург