Проехав Армении Белиза и Гондураса, я прибыл в самое маленькое государство Латинской Америки — Сальвадор. Он настолько мал, что один сальвадорский поэт иронично назвал эту страну «блохой Америки». Подковывать ее не собираюсь, да я и не левша, однако же на теле этой «блохи» есть своя относительно не малая Армения, давшая жизнь другим ее тезкам в соседних странах.
Прежде чем начать свое повествование о моей поездке в Сальвадор, хотелось бы вкратце ознакомить читателя с этой латиноамериканской страной. Она расположена между Гватемалой, Гондурасом и тихоокеанским побережьем Центральной Америки. Сальвадор — единственное государство региона, не имеющее выхода к Карибскому морю. Площадь страны составляет немногим более 20 000 кв. км, а население 64 млн. человек. Так что Сальвадор хоть и самая маленькая страна Центральной Америки, заселен очень густо.
До недавнего времени Сальвадор десятилетиями жил в состоянии войны: то воюет с соседними государствами, то впадает в пучину гражданской смуты. А сальвадорские банды так и вовсе наводили ужас по всей Латинской Америке вплоть до США. Как я говорил в предыдущей главе о Гондурасе, Сальвадор так увлекся сражениями, что доходило и до абсурда: в 1969 году начал войну после матча отборочного тура Чемпионата мира по футболу между сборными Сальвадора и Гондураса. Сальвадор отказывался принимать результаты отборочного матча, в результате чего его армия вторглась в северные районы Гондураса. Война, которую в мировой истории прозвали «футбольной», длилась несколько дней, но мирный договор был подписан только в 1980 году. К этому времени в самом Сальвадоре уже бушевала гражданская война. Сотрясаемая бесконечной чередой переворотов и диктаторов, страна очень обеднела. Вспыхивали крестьянские восстания, а на смену им промарксистский Фронт национального освобождения начал партизанскую войну против правительства, которое в ответ создало специальные карательные части — так называемые «эскадроны смерти». Волна насилия захлестнула страну, а вместе с нею и преступность. Уличные банды, в особенности Mara Salvatrucha, представляли серьезную угрозу для сальвадорского общества. В 2015 году уровень убийств в стране составил 104 на каждые 100 тысяч человек. Эта цифра стала самой высокой в мире. Только в 2019 году над Сальвадором образовались проблески, когда президентские выборы выиграл 34-летний политик Найиб Букеле.
Ему удалось за короткий срок уничтожить коррупцию и арестовать все известные криминальные группировки. Для примера скажу, что мой приезд совпал с открытием в стране самой большой в мире тюрьмы на 40 тысяч человек. Мегатюрьму расположили в тихой сельской местности в 74 километрах от столицы, и состоит она из восьми корпусов, каждый из которых включает по 32 камеры площадью около 100 кв.м. Тюрьма оснащена новейшими технологиями для предотвращения побегов, протестов и беспорядков. Помимо прочего, этот закрытый центр будет иметь гарнизон из 600 военнослужащих и 250 полицейских. С такой охраной точно не убежишь. Так что, как понимаете, все серьезно. Именно поэтому, в том числе, мужская часть населения — интеллигенция, рабочий класс и крестьяне — обожает нового, справедливого президента, а женская души не чает в нем из-за его внешности. Порой сама президентская охрана не в силах совладать с несдержанными сальвадорскими дамами, когда те забрасывают президента своим нижним бельем. Не знаю, как первая леди Сальвадора реагирует на столь бурные проявления эмоций местных женщин, но это выглядит забавно на фоне современных политических передряг.
Тем не менее, туристы пока не торопятся в Сальвадор. Если кто-то и приезжает, то либо по вопросам кофейного бизнеса, в чем Сальвадор знает толк, либо же альпинисты, желающие покорить вершины страны, коими она богата. Особенно вулканическими. От- того пограничник встретил меня весьма сурово, узнав, что я приехал ни за тем, ни за другим.
— Чем вас заинтересовал Сальвадор? — обратился ко мне мужчина в камуфляже.
— Арменией, — ответил я честно. — В Сальвадоре меня интересует Армения, поскольку я этнический армянин.
— Что вы собираетесь там делать?
— Исследовать происхождение названия.
Как мне казалось, чем больше я отвечал на вопросы пограничника, тем больше он не понимал причину моего визита. Шла пятнадцатая минута нашего диалога. Мои нервы начинали сдавать.
— Короче, сеньор, какие проблемы? Я что-то нарушил? Между нашими странами безвизовый режим. В рюкзаке моем ничего противоправного нет. Что вы от меня хотите?
В какую-то секунду мне показалось, что пограничник просто-напросто не пропустит меня в свою страну без объяснения причин. Было заметно, что он не ожидал от меня таких выпадов. Он посмотрел мне в глаза, так нахмурив лицо, что его брови сомкнулись у переносицы, затем, словно ничего не бывало, вдруг сменил гримасу, улыбнулся, протягивая мне мой паспорт.
— Добро пожаловать в Сальвадор, сеньор Вадим! Извините! Просто хотел уточнить некоторые детали вашего визита.
— Понимаю! — ответил я и направился к выходу.
У аэропорта дежурили сотни «бомбил». Несколько из них тут же подбежали ко мне, предлагали подвезти до столицы, которая находилась в 37 км. Такси здесь недорогое. Мне было все равно, с кем ехать. Выбрал самого молодого и не ошибся. Всю дорогу Хосе, так звали парня, рассказывал мне в пути о прелестях страны, самых злачных местах и достопримечательностях. Говорил на всяко-разные темы вплоть до секса. Эта тема заботит сальвадорцев не меньше хлеба насущного, говорят об интимном так же легко и просто, как если бы речь зашла о бифштексе. За четыре десятка километра пути Хосе успел поведать мне и о своей работе, и о друзьях, и о жене, и о любовнице. Поведал о своих планах на жизнь, раскрыл секреты. Я подумал: «Раз я настолько «породнился» с этим таксистом, то почему бы его не закрепить за собой на все дни, что я буду в Сальвадоре? Парень шустрый, говорливый, знает свою страну и ее жителей… Одни только плюсы. Осталось только предложить». Я начал издалека:
— Хосе, сколько ты зарабатываешь в день?
— По-разному бывает, но наверняка не много по вашим меркам. Не больше сорока долларов.
— Если располагаешь временем и не жадный на деньги, то предлагаю тебе стать моим водителем на ближайшие четыре дня. Меня интересуют только световые дни. Какова будет твоя цена?
Хосе помолчал немного, видимо, перебирая в голове варианты, чтобы и не продешевить, и мне угодить, затем сказал почти шепотом, не оборачиваясь в мою сторону:
— Я точно не жадный на деньги. Но если вы щедрый, то я готов.
— Я щедрый для не жадных. Так сколько?
— Сто пятьдесят долларов в день.
— Даю сто. И того за четыре дня — четыреста.
— Ок. Договорились.
«Еще бы», — подумал я. — «Где бы ты еще заработал такие деньги, чтобы и жену порадовать, и любовницу ублажить. Да и мне будет легче передвигаться с таким шустрым водителем».
НА ПОРОХОВОЙ БОЧКЕ
Перед тем как отправиться в сальвадорскую Армению, я решил познакомиться со столицей страны Сан-Сальвадором. Поэтому во второй день моего пребывания в этой центральноамериканской стране мы с Хосе колесили по городу и останавливались разве что у каких-то достопримечательностей или просто перекусить. Да, да. Именно перекусить, а не поесть. В Сальвадоре ужасная кухня. Нет, в ней нет ничего из того, что едят в Юго-Восточной Азии, вроде запеченных утиных яиц с зародышами, жучков в соевом соусе или жаренных воловьих глаз. И слава Богу! В Сальвадоре просто не вкусно. Еда пресная и в корне отличается от той, что я вкушал в Гватемале или Панаме. Ни маисовая лепешка попуса, ни жареные бобы фрихолес, ни пряная соленая капуста куртида не произвели впечатления. Все, что бы я ни брался проглотить, оставалось недоеденным. Визитной кулинарной карточкой сальвадорцев я бы назвал только кофе и сладости. Ничего более. Впрочем, и сама столица страны, как и блюда, не произвела впечатления. Если бы меня попросили составить рейтинг самых непримечательных столиц мира, то Сан-Сальвадор оказался бы в первой пятерке. Ну где бы вы еще видели открытый рынок вдоль всего президентского дворца? Удивляет, что на это не обращают внимания власти города. А сам президент? Каково этому франту Букеле подъезжать к своему дворцу, пробиваясь в гуще людей, кипящих кастрюль и огромных сковородок, на которых с утра до полуночи что-то жарится? Проталкиваясь сквозь толпу, чтобы пройти к президентскому зданию колониального стиля, я не сдержался и выложил свое негодование Хосе.
— Подумаешь, рынок! У вас в Москве того хуже — мертвец лежит на главной площади страны, а люди толпами ходят поглазеть на него.
Такого выпада от простого сальвадорского таксиста я не ожидал. К тому же сказано это было с насмешкой.
— Ты имеешь в виду Ленина?
— Не знаю. Коммунист какой-то.
— Хм… Что ж, один-один. А откуда тебе об этом известно?
— Мой одноклассник учился в Москве. Он рассказывал.
— Не спорю, покойник на Красной площади не есть хорошо. Но согласись, рынок тоже не лучшая идея.
— Верно, но ничего не поделаешь! В каждой стране своя культура.
«Ай да сукин сын этот парень!», — подумал я. — «Видимо, я его здорово обидел этим рынком, раз он продолжает злорадствовать, называя «кремлевский труп» частью российской культуры. Но раз уж я начал тему, то мне ее и заглаживать».
— Скажи, Хосе, почему город назван Сан-Сальвадором (исп. «Святой Спаситель; прим. авт.) ?
— Он основан испанцами в 1525 году и назван в честь Спасителя, поскольку был заложен в день Преображения Господня.
— Ого! Ты и в вопросах истории подкован. 1525 год. Это же начало XVI века! Признаюсь, думал, город значительно моложе, судя по строениям.
— Сан-Сальвадор несколько раз подвергался серьезным разрушениям во время сильных землетрясений. Город находится в сейсмоопасной зоне, из-за чего пять раз разрушался. К тому же наш город окружен действующими вулканами. Мы на пороховой бочке. Оттого столичные жители предпочитают проводить выходные в других городах. И мы завтра отправимся в Армению. Думаю, она вам понравиться больше, чем Сан-Сальвадор.
— Надеюсь, — улыбнулся я. — Она мне уже нравиться своим названием. Скорее бы!
УКУРОК
Как мы договаривались ранее, Хосе заехал за мной в десять утра и мы отправились в Армению. Город расположен в получасе езды к западу от столицы. Новенький автобан, проложенный относительно недавно, даже заставил забыть, что я нахожусь в стране третьего мира. Дороги сальвадорские хороши. Даже в горах. В маленьком гористом Сальвадоре автотраспорт является самым удобным и популярным средством передвижения, оттого и уделяется ему особое внимание.
Сальвадорская Армения чем-то напомнила мне ту, колумбийскую. Только габаритами меньше.
Площадь города 65,64 кв.км. Население почти 35 тысяч человек. Замечу, что большинство латиноамериканских городов похожи друг на друга — в центре всегда главная площадь с основной церковью, а к ней стремятся длинные улицы с окраин. Иначе говоря, если посмотреть на эти города с высоты птичьего полета, то может создаться образ солнца с рассеянными по сторонам лучами. Такова и сальвадорская Армения. Она оказалась чистой и уютной. Что тоже сразу бросилось в глаза. Полный антипод Сан-Сальвадору.
Мы припарковались в центре города, и я направился к зеленой лужайке, где отдыхали на лавочках местные жители, а сеньоры в шляпах играли в какую-то настольную игру, лихо подбрасывая деревянные кубики. Детвора носилась за городскими голубями, пытаясь поймать за хвост. Только дворняга мирно сопела, свернувшись клубочком под большой надписью Yo amo Armenia («Я люблю Армению»).
— Простите, сеньоры, — обратился я к мужчинам, занятым игрой. — Не подскажете, где в вашем городке музей?
Было видно, что своим вопросом я озадачил сеньоров. Они почему-то уставились на меня и не торопились отвечать. Я решил, что эти увлеченные игрой сеньоры просто не расслышали меня, и хотел снова обратиться к ним с этим же вопросом, но один из них опередил меня:
— Никарагуанец?
«Снова меня принимают за представителя другой латиноамериканской страны», — подумал я.
— Нет, россиянин.
— Понятно, — ответил сеньор. — Музея у нас давно нет. Его еще лет двадцать назад закрыли, а открыть не успели.
Сидящие рядом сеньоры рассмеялись, между тем мужчина поинтересовался:
— А зачем вам музей? Их в Сан-Сальвадоре много.
— Видите ли, сеньоры. Меня интересует только ваш замечательный город. Хочу узнать историю этого города, — ответил я, не вдаваясь в лишние подробности.
В это время один из сидящих рядом с моим собеседником сеньоров указал мне на церковь через дорогу.
— Войдите в этот храм. Спросите падре Марио Хименеса. Он профессор и весьма уважаемый человек в нашем городе.
«Дежа вю», — подумал я. — «По всей видимости, у этих латиносов что ни падре, то профессор». Вспомнилась и та индеанка в Гондурасе, что тоже меня к священнику отправляла.
Я поблагодарил сеньоров за совет и направился сначала к Хосе, чтобы предупредить его, что задержусь ненадолго, так как нужно зайти в церковь к «ученому падре». Заодно рассказал, что местные приняли меня почему-то за никарагуанца. Хосе рассмеялся, сказал, что я их не так понял. На местном арго «никарагуанец» это «злостный потребитель марихуаны». Иначе говоря, «укурок». Сеньоры, видимо, удивились, что я спросил у них про музей в их небольшом городе. Вот и назвали меня «никарагуанцем».
АРМЯНСКИЕ ПИПИЛЫ
Главный католический храм города, в котором служил падре Марио, заметно отличался от всех других католических храмов, в коих доселе мне доводилось бывать. Начну с того, что у входа в церковь висел огромный портрет какого-то священника. Мне это показалось странным. Неужели святой отец решил увековечить свой образ вместо традиционных икон с изображением Христа или той же Девы Марии, почитаемой в Римской католической церкви? Даже в самом храме среди образов евангельских персонажей можно было увидеть портреты этого священника. «Неужто это и есть падре Марио Хименес?!», — подумал я. В это время мимо меня проходил юноша, судя по прикиду, аколит (церковнослужитель-мирянин в Римско-католической церкви, выполняющий литургическое служение; прим.авт.).
— Прошу прощения, это падре Марио? — обратился я к юноше, указывая на портрет священника.
У парня округлились глаза.
— Это архиепископ Ромеро. Вы что, не видите?
Чтобы дважды не показаться «никарагуанцем», я сделал вид, что приглядываюсь к портрету, прищурив глаза.
— Ах, да. Не узнал… Скажите, а как мне увидеть падре Марио Хименеса?
По взгляду юноши было понятно, что я ему показался чудаковатым.
— Как вас представить?
— Я журналист из страны Армения. Меня зовут Вадим. Хотел бы поговорить с падре, если это возможно.
— Хорошо, подождите здесь. Я ему передам.
«Кто же такой этот архиепископ Ромеро? Его почитают в Армении чуть ли не больше самого Христа Иисуса?», — задавался я вопросом, глядя на портреты священника. Чуть поодаль я увидел на столешнице аккуратно расставленные черно-белые фотографии. На них тоже был изображен Ромеро — в окружении людей, на службе у алтаря, в общении с детьми, с политиками, военными… Десятки фотографий. Краем глаза увидел возвращающегося юношу со священником в круглых очках и небольшой седой бородкой. Я двинулся навстречу, протянул руку для приветствия. Священник взял мою руку двумя руками, удерживая ее, спросил:
— Доброго дня вам! Вы тот самый сеньор из Армении? Аугосто передал, что вы ищете меня.
— Так и есть, падре. Люди на улице рекомендовали вас. Сказали, что вы сможете мне пролить свет на некоторые вопросы, касающегося вашего замечательного города.
— С удовольствием отвечу, тем более журналисту из Армении. Вы же армянин? — спросил он, приглашая жестом присесть.
— Да.
— Прекрасно. Я могу быть полностью в вашем распоряжении, так как считаем вас «los mensajeros de Dios» («посланниками Бога»; прим.авт.).
— Простите!?
— Разве вы не знаете, что есть народы, несущие «свет Божий»? Они избраны Им для проповедей. Это копты, греки, итальянцы, испанцы, евреи…
— Евреи?
— Да. Не иудеи, а евреи, что приняли Его и стали посланниками Божьего слова. Ну и ваш народ, которому жители Центральной Америки особо благодарны.
Мне показалось, что еще немного и у меня случится взрыв мозга от избытка информации. Я не успевал переварить все то, что выдавал этот священник, едва познакомившись со мной.
— А армянам за что благодарны? — спросил я
— Как за что? За то, что первыми всем народом приняли Христа, за пристанище Ною и его семейству, давшему новую жизнь после всемирного потопа, ну и за то, что я христианин, богослов, католический священник. Да что там я. Все мы в Армении.
— Например?
И тут падре начал свое повествование о городе Армения, о ее жителях.
— Мои предки — индейцы пипилы. Как и у большинства людей в Сальвадоре. Долгое время пипилы были язычниками-анимистами. Веровали в души умерших, стихии и прочую ересь. Темными были людьми. И тут пришли армяне, принесли свет.
Внутренним озарением я начал понимать, что не случайно встретил мужиков, игравших в деревянные кубики. Не они, а сам Бог привел меня через них к этому священнику. Истина центральноамериканских Армений становится ближе.
— В конце XVIII-начале XIX в Центральную Америку прибыли христианские миссионеры из Европы, — начал свое повествование падре Марио Хименес. — По большей части все они были из Италии, но часть из них прибыла из Испании и Португалии. К этому времени Центральная Америка уже исповедовала христианство, однако ряд индейских поселений все еще придерживался языческих верований. Вот к ним и отправились европейские миссионеры. В местности Тепекойо и Запотитан проповедовали испанцы из Толедо, в Сонсонете и Акахутле португальцы с итальянцами. В Гуаймоко, так называлось наше поселение до 1859 года, проповедовали армяне из Венеции — члены конгрегации La Orden Mequitarista. Наверняка вы о них слышали.
— Да, конечно. Даже бывал в их монастырях в той же Венеции и Вене.
— Это здорово! Так вот эти проповедники остались в Гуаймоко, изучили язык пипилов, обратили большую их часть в христианство. Эти армянские священники и переименовали позже Гуаймоко в Сан-Сильвестре де Армения, поскольку «Гуаймоко» означает «Лягушатник», а лягушка у пипил была тотемом, «ночным божеством». Вот и принято было решение дать нашему поселению христианское название.
— Падре, можно ли полагать, что в других центральноамериканских странах, где имеются города Армения, также проповедовали члены армянской конгрегации? — спросил я, предчувствуя положительный ответ.
— Совершенно верно! Особенно в Гондурасе. Членов Ордена было несколько десятков, и все они распределились по всей Центральной Америке.
— Страсть как интересно! А что стало с семьями этих мхитаристов? Живут ли в вашей Армении армяне?
Падре громко рассмеялся:
— Что вы! Это же монахи! Какие семьи? Мне не известно, где они нашли конец земной жизни, здесь или в других местах, однако армянские семьи в Армении жили. Самая известная семья была по фамилии Сингулян. Имя, к сожалению, не припомню. Глава семейства был родственником одного из монахов, имел плантации, на которых выращивал какао-бобы. Сингулян был весьма знатным помещиком и даже недолгое время руководил нашим поселением. В 1881 году он и переименовал Сан-Сильвестре де Армения в Вилла Армения. А уже после него, в 1919 году, когда Вилле Армения придали официальный статус города, она стала называться Армения.
— Вы так замечательно осведомлены о родном городе, — восторженно заметил я.
— Благодарю! Это моя профессия. У меня небольшой священнический сан. В мирской жизни я профессор философии, преподаю в университете Сонсонате.
«Получается, игроки не шутили, когда назвали священника профессором», — подумал я.
— Это все прелестно! Но вы мне так и не сказали, зачем я вам понадобился, — заметил вдруг падре.
— Так я не успел этого сделать, как вы ответили на все мои вопросы, падре.
Тут я рассказал о моих панармянских странствиях, о том, как добрался до Сальвадора за ответом «Почему Армения?», об игроках, что направили меня к нему. Священник внимательно слушал меня и даже сбрасывал звонки в своем телефоне.
— Вы проделываете замечательную работу, — сказал падре. — Именно поэтому вам сам Господь помогает. И если я, по-вашему, причастен к этому, то мне очень приятно.
— Вы даже не представляете, что вы для меня сделали. Знать бы мне раньше, что именно в Сальвадоре проживает человек, который знает ответы на мои вопросы, то свои похождения по центральноамериканским Армениям начал бы не с Белиза, а с Сальвадора.
— Значит, на то была воля Божья, — сказал падре, глядя на часы.
Понимая, что отнял у этого человека немало времени, я еще раз поблагодарил падре Марио и хотел было направиться к выходу. Но любопытство одолело меня, и я снова обратился к этому милейшему человеку.
— Последний вопрос, который меня интересует: кто такой архиепископ Ромеро, чьи портреты вывешены по всему храму?
Падре посмотрел на портрет и уже не так увлечено, как об Армении, поведал мне с грустью об архиепископе. Как оказалось, этот человек считается в Сальвадоре национальным героем. О нем даже был снят одноименный фильм «Ромеро» в Голливуде. В 1980 году архиепископ Оскар Ромеро стал жертвой политического террора — убит выстрелом в сердце ультраправыми боевиками эскадрона смерти по приказу лидера антикоммунистов Роберто д’Обюссона. А в 2018 году Папа Франциск I причислил Оскара Арнульфо Ромеро к лику святых. По этой причине изображения почившего архиепископа можно увидеть почти во всех храмах Сальвадора.
В Сан-Сальвадор мы вернулись с Хосе уже затемно. Мое путешествие по центральноамериканским Армениям прошло не зря. Я даже не стал пытаться найти сальвадорских армян, так как моя миссия в эту страну была связана не с ними. Главное, я нашел корень возникновения Армений в этих небольших государствах западного полушария и с чувством удовлетворения отправился в следующую латиноамериканскую страну.
Вадим АРУТЮНОВ,
Сальвадор